Погнавшимся за миражом - [2]

Им потребовалось примерно полтора часа чтоб понять, что машину перекосило так, что расцепить передний и задний корпус трем людям не под силу. За это время Солнце, и без того невысокое, почти совсем дотянулось до горизонта. Наступал вечер. Сутки на Марсе длятся 28 часов, так что людям относительно легко приспособится.

Джойстон опустил кувалду, которой он до этого безуспешно пытался выбить намертво засевший соединительный палец:

- И почему все в этих машинах так по дурацки?

Стоявший рядом Станкевич отложил лом, которым он не менее безуспешно пытался приподнять сочленение.

- Потому, что их делают в Форте, где давно нет ловушек, а проектируют так и вовсе на матушке-Земле.

Он потянулся, распрямляя спину (привычка ходить сгорбившись со временем появлялась у всех рейсовиков, которых Бог не обидел ростом; сказываются низкие потолки), посмотрел на уже изрядно вытянувшиеся тени.

- Однако, время. По-моему, спутник уже должен подняться над горизонтом.

Джойстон отбросил кувалду в сторону.

- Пошли, братья, побачим с диспетчером.

- Много это даст, - фыркнул Игоревски.

- Да как тебе сказать, - отозвался Станкевич. - Ремонтник доберется сюда только через месяц, да и спасательный стратоплан они за нами не вышлют, это ясно: и сами можем выбраться, не маленькие, а горючее нынче дорого. К тому же ничего нам такого не угрожает...

- Не угрожает... А ловушки?

- А что ловушки? Ну, просканируют трассу впереди заново. Кстати, за этим диспетчер нам сейчас и нужен. Пошли.

- Толку с этого сканирования... - проворчал Джойстон. - Проворонили ловушку, сиди теперь тута.

- Карта старая, вот и все, - негромко возразил Станкевич. "Кто ж ездит по трехмесячной карте?" - хотел он еще добавить, но почему то не стал.

- Может, ты пойдешь говорить, а мы с Джойстоном займемся пока пневматиками? - предложил Игоревски Станкевичу.

- Вот еще! - возразил Джойстон, - Я ему в глаза посмотреть хочу! Сидит там у себя в Форте, пиво дует, небось, а мы из-за него корячимся! подумав немного он добавил: - Ты иди, мы щас, быстро.

Игоревски вздохнул, будто хотел возразить, но повернулся и молча направился к выемке в борту, где на специальных ремнях в гнездах были укреплены пневматики - некие гротескные подобия большого трехколесного велосипеда с шинами низкого давления - этакие механические шлюпки. Их еще предстояло проверить и выкатить наружу. Станкевич посмотрел ему в след и тоже хотел что-то сказать, но только махнул рукой. Некоторое время Игоревски еще слышал, как Станкевич втолковывал Джойстону: "Да ну, последнее сканирование тут проводилось три месяца назад, за это время...", а тот ему отвечает: "А какого черта..." Потом оба вошли в краулер и отключили ларингофоны. Игоревски же скоро стало не до них. На горизонте танцевали миражи...

Прошло пол-часа, прежде чем Джойстон и Станкевич вновь вышли из краулера. За это время квадрат АН8012 был объявлен зоной ЧП, ответственный за него оператор сканирования получил выговор, а спасательный отряд "Денеб" - приказ находится в повышенной готовности, резервные спутники номер 11 и 17 произвели коррекцию орбиты, обеспечив постоянное наблюдение и связь с АН8012. В общем на поверхности Марса мало что изменилось: за месяц таких авралов бывает не меньше четырех. Марс не слишком гостеприимная планета.

Первым, что они услышали в ларингофонах, были слова Игоревски.

Он кричал:

- Вернись, ну пожалуйста, вернись! Не уходи! Куда ты?

Джойстон удивленно посмотрел на Станкевича, а тот в свою очередь на Джойстона. И, хотя ни один из них не мог видеть глаза спутника, каждый догадался о мыслях другого.

Джойстон первым сориентировался в ситуации. Он толкнул Станкевича, мол: "Следуй за мной", и побежал туда, где должен был находиться Игоревски. Бегать в тяжелых меховых шубах, унтах и респираторах не ахти как удобно, поэтому прошло полминуты, прежде чем они обежали вокруг краулера. Игоревски стоял метрах в трехстах от поверженной машины, на самом краю того, что можно было бы назвать "зоной безопасности" (правило двух снарядов, которые не падают в одну воронку, верно и для Марса) и размахивал руками. Пустыня перед ним была девственно чиста, только на горизонте крутилось несколько миражей.

- Вот черт, - выдохнул Джойстон и побежал к Игоревски разбрасывая песок и тяжело подпрыгивая. Игоревски стоял не замечая его и смотрел в пески, пока тяжелая Джойстонова рука не легла ему на плече. Тогда Игоревски вздрогнул.

- Что тут случилось? - сходу выдохнул Джойстон. Это прозвучало грубо; в глубине души Джойстон был напуган.

Игоревски обернулся.

- Она приходила сюда, - просто сказал он.

- Кто, господи боже мой?

Игоревски посмотрел вокруг, словно что-то ища. Джойстон знал, что под светоотражающим фильтром глаза у Игоревски голубые и детские, но предпочитал не помнить об этом.

- Никто.

- Что значит никто? - заорал Джойстон. Понял, что кричит и повторил уже тише: - Что значит никто?

Долгую секунду шлем Игоревски был повернут к Джойстону. Потом неуверенный голос:

- Ну... Наверно это был мираж.

Теперь умолк Джойстон, потом неуверенно хихикнул.

- Какая-то чушь.

- Она приходила и ушла.