Поглупевший от любви - [77]

Золотые капли меда вытянулись в струйку, которая медленно-медленно опустилась на нечто гладкое, горячее, истинно мужское и готовое к бою.

До чего же хорошо, что она теперь всегда голодна.

Как все беременные…

Глава 33 Лекарство от греха и прелюбодеяния

Было решено, что свадьбу устроят очень скромную, в узком кругу. Венчание должно было проходить в Холкем-Хаусе, где имелась маленькая часовня четырнадцатого века с крошечным алтарем и несколькими рядами дубовых скамей с высокими спинками. Здесь царили вечные полумрак и сырость, но леди Холкем настояла на своем.

— Не желаю, чтобы здешние обитатели глазели на тебя, чего не миновать, если мы выберем церковь Святой Марии.

Миллисент не слишком благожелательно восприняла правду о письме, хотя с облегчением узнала, что падчерица по крайней мере не пустила на ветер внушенные ей с детства правила приличия.

— Но Дарби все равно должен жениться на тебе, — отрезала она. — Не важно, что он тут ни при чем. Твоя репутация погублена, и это главное.

В ночь перед свадьбой Генриетта спала не более часа-двух. Ее терзало сознание того, что она, возможно, делает самую большую ошибку в своей жизни.

Но рассвет наконец настал, а вместе с ним пришло и нечто вроде понимания того, что выхода все равно нет. Она словно отупела и механически выполняла все необходимые процедуры умывания и одевания.

Первым, кого она увидела, войдя в часовню, был Дарби, беседовавший с мистером Фетчемом. Дарби, разумеется, как всегда, был образцом элегантности с головы до ног. Генриетта украдкой оглядела себя. На ней было кремовое атласное платье с верхней распашной юбкой поверх другой, нижней, из шелка цвета соломы. Это был ее лучший наряд, хотя он, естественно, не выдерживал никакого сравнения с лондонскими.

Дарби поцеловал ее руку и, отступив, бросил на нее загадочный взгляд.

— Вы готовы, Генриетта?

Она молча кивнула. Язык ей не повиновался.

— Уверены, что хотите сопровождать меня в Лондон сразу после службы? Мне необходимо вернуться, но я не хочу отрывать вас от семьи.

— О, ничего страшного.

Ей ужасно хотелось поехать в одно из новомодных свадебных путешествий, о которых рассказывала сестра. Но их трудно назвать влюбленной парой, и, кроме того, она решила не оставлять девочек, пока не найдет достойную доверия няню.

— Я понятия не имел, что у вас с сестрой одна горничная на двоих, — заметил Дарби, сведя брови.

Генриетта спрятала улыбку. Очевидно, Дарби никогда не стал бы делить с кем-то своего камердинера. Не то что она и Имоджин!

— Я подумал, что ваша горничная может ехать с детьми, поскольку мы по-прежнему без няни, — продолжал Дарби. — Однако я спрошу леди Холкем, не может ли она…

— Я сама поеду с Джози и Аннабел, — твердо заявила Генриетта, — поэтому нет никакой необходимости брать кого-то из слуг мачехи.

— Я вполне понимаю и ценю ваше желание быть преданной матерью детям. Но поскольку у Аннабел проблемы с желудком, воздух в замкнутом пространстве кареты скоро станет невыносимым. И боюсь, нрав Джози в дороге только ухудшится.

Генриетта вскинула подбородок.

— Они будут моими детьми.

В этот момент появился его угрюмый приятель. Генриетта вежливо поздоровалась:

— Доброе утро, лорд Годуин.

— Доброе, — проворчал он и, отведя Дарби в сторону, предложил, почти не понижая голоса: — Послушай, еще не слишком поздно…

Волна облегчения, последовавшая за смехом Дарби, едва не сбила ее с ног.

В маленькой часовне было полно народа, хотя Миллисент требовала никого не приглашать. В первом ряду, по бокам от няни Эсме, сидели дети, напротив — леди Холкем и Имоджин. Элен и ее муж, лорд Годуин, естественно, находились в разных концах часовни.

По кивку викария Генриетта скрылась в крошечной боковой крипте в ожидании минуты, когда придется идти к алтарю.

Она прислонилась к каменному надгробию, пытаясь не думать о том, что ждет впереди. Надгробие представляло собой лежащую каменную статую с руками, сложенными в вечном молитвенном жесте. Здесь стоял пронзительный холод, медленно проникавший в самые кости Генриетты, замораживая ее, как надгробную статую.

Наконец дверь распахнулась, и на пороге встал лорд Годуин, готовый вести ее к алтарю.

— Рис — мой ближайший друг, — сказал ей Дарби. — И поскольку ваш батюшка умер, я попросил его быть посаженым отцом.

У Генриетты мелькнула мысль, что лорд Годуин, возможно, сейчас скажет ей, что еще не слишком поздно, но он просто протянул руку.

При виде невесты все встали. Холод возымел свое действие: Генриетта сильно хромала. Почему она не подумала об этом, перед тем как идти к алтарю? Повезет еще, если Дарби не струсит и не сбежит, учитывая, что она сильно припадает на больную ногу и это в тот самый момент, когда женщина должна быть красивой и грациозной.

Вид у мистера Фетчема был весьма жизнерадостный, словно не ему сегодня предстояло венчать грешников, каковыми он, несомненно, считал ее и Дарби.

— Дорогие и любимые, мы собрались здесь, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака.

Генриетте оставалось только надеяться, что громкий шепот Джози не заглушает голос священника и ее родные хотя бы что-то слышат из слов брачной церемонии.