Поглупевший от любви - [13]

Тетка Элен жила совсем близко.

— Конечно, нет, — пролепетала Эсме, отчетливо понимая, что возражает, и даже очень. Мало того, при одной мысли ей снова захотелось плакать.

— Понимаешь, Дарби — лучший друг Риса.

— И какое это имеет значение? — осведомилась Эсме, пытаясь найти достаточно веские аргументы. — В конце концов твоего мужа здесь нет. Дарби всего лишь его друг и ничего больше. Нельзя же вечно избегать друзей Риса!

Но она уже понимала, что Элен еще до завтрака отправится к тетке. Если уж подруга принимала решение, ничто не могло заставить ее свернуть с избранного пути.

— Мне всегда неловко в присутствии Дарби, тем более что Рис полностью с ним откровенен. Когда мы были женаты, Рис часто исчезал, и стоило мне спросить, где он был, муженек неизменно отвечал: «С Дарби». Да вот только я точно знала, что он развлекался с оперными певичками. Вернее, именно с той женщиной, которая после перебралась в мой дом, — выпалила Элен так резко, что Эсме невольно поморщилась.

— Это было много лет назад, дорогая. Много лет назад. Дарби, возможно, понятия не имел, что Рис использовал его как прикрытие.

— Возможно, — кивнула Элен. — Но я сильно в этом сомневаюсь. Просто они — два сапога пара и все друг про друга знают. Даже сейчас, когда мы обменивались кратчайшим приветствием, он упомянул о чем-то, сказанном Рисом. А я… я просто этого не вынесу. И не хочу ничего слышать о Рисе.

— Но вы с мужем разъехались бог знает когда, — напомнила Эсме, прекрасно сознавая, что могла бы не тратить слова зря.

— Мне все равно. Не желаю ни слышать, ни думать о своем муже, и, к сожалению, Дарби одним своим видом воскрешает в памяти то ужасное время.

— Одному Господу известно, почему они дружат. Совершенно разные люди, не находишь? Дарби царит в обществе, как идеал модно одетого щеголя, а Рис…

— Худшего неряхи, чем Рис, свет не видывал, — договорила Элен. Ты права насчет их несходства. Дарби сдержан и не болтлив, а Рис развешивает свое грязное белье по всему Гайд-парку.

— Не могла бы ты… пожалуйста… передумать? — отчаянно выпалила Эсме. — Я бы не просила, но мне ужасно одиноко…

— Говорю же, не выношу его присутствия. Стоит мне посмотреть на Дарби, и так и подмывает накричать на него за то, что позволил Рису поселить эту певичку в нашем доме, — выпалила Элен, но тут же овладела собой и продолжала уже спокойнее: — Хотя вряд ли Дарби в этом виноват. Но я просто не вынесу мыслей о своем муже. Ты должна меня простить.

— Это ты прости за то, что настаиваю, — возразила Эсме, потрясенная болью в голосе Элен. — Обычно ты так спокойна и собранна, что я забываю, какие сильные чувства питаешь к своему мужу. С моей стороны это непростительно. Ничего, со мной все будет в порядке. Кроме того, у меня, кажется, появилась новая подруга.

— Леди Генриетта Маклеллан? Мне она ужасно нравится. Вчера за чаем она выказала бездну здравого смысла.

В устах Элен это было высшей похвалой.

— Она будет сегодня у тебя?

— Надеюсь, — вздохнула Эсме. — Но ты останешься на вечеринку? Если я действительно шокировала соседей, устроив вечеринку в период траура, буду крайне благодарна за твою поддержку.

Элен сухо кивнула, недвусмысленно показывая, что с радостью уехала бы, но, так и быть, исполнит просьбу подруги.

— Спасибо, — прошептала Эсме, целуя подругу в щеку.

— Я ненадолго, — пообещала Элен. — И вернусь до того, как родится дитя.

— К тому времени ты вряд ли меня узнаешь, — холодно объявила Эсме. — Я уже выгляжу как слониха.

— Ты не слониха, а маленький слоник, дорогая, — засмеялась Элен.

Глава 6 Крайняя юность и презрение — закадычные друзья

Холкем-Хаус Лимпли-Стоук

— Поверить не могу, что мистер Дарби приехал в Уилтшир! — заявила леди Имоджин Маклеллан сводной сестре. — Кто бы подумал? Эмилия Пиглтон все мне о нем рассказала! Представляешь, она даже видела его в «Олмаке» как-то вечером, но, разумеется, он не попросил разрешения быть ей представленным. Как по-твоему, Генриетта, может, мне надеть новое платье? Его принесли только вчера. То самое, из узорчатого индийского муслина. Но вот эта миссис Пиннок…

В дверях появилась ее мамаша, и разговор мигом прервался.

— Добрый вечер, дорогие, — объявила Миллисент Маклеллан вдовствующая графиня Холкем. — Пожалуй, нам пора идти ужинать.

— Мама, знаешь, кто выбрал такое же платье, как у меня? — негодующе начала Имоджин тем самым пренебрежительным тоном, который в последнее время вошел у нее в привычку. — Наша любимая соседушка Селина Давенпорт! Миссис Пинок клялась, что так оно и есть.

— О Господи! — ахнула Миллисент.

Селина Давенпорт считалась в Уилтшире чем-то вроде птицы высокого полета. Она была замужем за сквайром, который больше заботился о своих гончих, чем о жене, — вещь вполне обычная. Правда, ходили слухи, что стая собак проводила ночи на большой кровати предков, так что предметом всеобщего любопытства был вопрос о том, где при этом спала Селина.

— Позор! — презрительно воскликнула Имоджин. — Не понимаю, почему Селина просто не может смириться с тем фактом, что она замужняя женщина! Приказывает модистке делать на платьях огромные вырезы и восседает в гостиных, демонстрируя самый узкий лиф, который только можно найти во всей Британии. И скорее всего она настоит на том, чтобы весь вечер просидеть рядом со мной.