Погибают всегда лучшие - [11]

Я с удивлением посмотрел на Вознесенского. Тот понял мой немой вопрос.

– Я не религиозен, я полагаю, что можно верить в Бога и не быть религиозным. Достаточно ощущать его присутствие и корректировать в соответствие с этим свое поведение. Вам так не кажется?

Слова Вознесенского заставили меня задуматься.

– Откровенно говоря, до сих пор у меня не было времени как следует поразмышлять о Боге. Хотя кто знает, если бы я это делал по-настоящему, то Алексей мог бы остаться жив.

Вознесенский серьезно взглянул на меня.

– Если бы мы все думали о Боге, мир скорее всего был бы совсем иным. Но он такой, какой есть и с этим придется нам всем считаться Иллюзии всегда обходятся дорого, лучше видит его таким, какой он есть. Кстати, о вашем брате, вам известно, что завтра его похороны?

– Я думал… – начал ошеломленно я.

– Милиция долго не выдавала тело, поэтому похороны проходят через столько времени после убийства.

– Я должен идти, – поспешно сказал я.

– Вас доставят туда, куда вы попросите. Я уверен, что скоро мы с вами увидимся.

Я неопределенно кивнул головой. Пока я не мог точно сказать, хотел ли я увидеть Вознесенского еще раз.

Глава третья

Когда тебя не зовут на похороны брата, это означает, что тебя не желают видеть ни при каких обстоятельствах. Но не отдать последний долг Алексею я не мог. Около подъезда дома толпился народ. Людей собралось так много, что я даже удивился; я никогда не считал Алексея популярной личностью, всю свою недлинную жизнь он прожил одиноко, почти без друзей. Все ждали выноса тела. Я не стал подниматься в квартиру, а присоединился к толпе. Сперва на мою личность никто не обращал внимания, но потом кто-то узнал меня; сразу же побежали волны шепота. И через несколько минут я оказался в центре всеобщего внимания. Я понимал, что убийство Алексея наделало в городе много шума и люди, быстро забыв зачем сюда пришли, стали с интересом наблюдать за одним из главных действующих персонажей этой трагической истории. Такое внимание мне было весьма неприятно, но что делать в такой ситуации я не знал.

В этот момент из подъезда вышло несколько человек, а затем – выплыл темный гроб. Он был закрыт крышкой, так как труп был слишком изувечен. За гробом показалась мать и жена Алексея – Оксана. За ними шли двое его сыновей.

Мать была вся в черном. Смотреть на нее в таком одеянии было непривычно, так как в обычной жизни она любила наряжаться очень ярко, даже подчас пестро. Ее лицо было бледным, она не плакала, но из платка выбивалась совершенно седая прядь. А ведь я хорошо помнил, что когда видел ее в последний раз недели три назад, волосы, несмотря на возраст, были у нее, как и в молодости, каштановые, без малейших намеков на седину.

Наши глаза встретились, и я вздрогнул, словно от внезапного прикосновение к коже раскаленного железа, – такую жгучую ненависть к себе я прочитал в ее взгляде. Глаза же Оксаны, которые также на несколько секунд задержались на мне, были так затуманены, что прочитать в них ничего было невозможно. Мне даже показалась, что она находится в полной прострации и смутно представляет, что происходит вокруг.

Гроб с телом брата погрузили на катафалк. Рядом стояли еще несколько автобусов. Все устремились к ним, стараясь занять сидячие места. Я тоже сел в одну из машин.

Путь длился недолго – минут пятнадцать, и караван автобусов остановился возле монастырских стен. Это был древний, известный на всю Россию монастырь. Когда-то сюда приезжали на богослужения люди со всей огромной страны; в темных узких кельях здесь проживали старцы, славившиеся своим благочестием и мудростью. После известных событий семнадцатого года оказалось, что мрачные обиталище монахов идеально подходят для камер противников новой власти; затем когда времена стали менее страшные здесь организовали школу для детдомовцев, а после нее – какое-то мебельное производство. Но теперь весь монастырский комплекс возвратили церкви и под древними сводами полуразрушенного собора снова зазвучали обращенные к Богу молитвы. Именно здесь должно было состояться отпевание.

Я вдруг вспомнил один из последних наших разговоров. Я был целиком поглощен коммерцией, до открытия магазина оставались считанные дни, а списком из не сделанных дел можно было завернуться как простыней. И в этот самый неподходящий момент Алексей неожиданно заговорил о Боге. Мы никогда не разговаривали с ним на такие темы, я даже не знал – верующий ли мой брат да признаться и не интересовался. И занятый своими думами я слушал его в пол-уха. Что же он тогда говорил? Я напряг память, чтобы вспомнить. И внезапно отчетливо услышал его голос: «Владислав, ты не думаешь о том, что мы непременно будем наказаны, потому что занимаемся не тем делом. Ни я, ни ты не предназначены для него.

Бог против нас.» «Почему, – спросил я, размышляя о чем-то своем, – откуда ты знаешь, что он против? Он тебе что, прислал факс? А может, как раз в эту самую минуту он благосклонно взирает на нашу затею и дает нам свое благословение?» «Нет, я чувствую, он против. Для другого он нас готовил. А в нас сейчас говорит только жажда наживы».