Поэзия страсти - [9]

Испуганная — вот главная характеристика, а в сочетании с хрупкостью и бледностью просто сама слабость. Жанлен ощутил это, но еще не понял собственных чувств. А ведь, как известно, подобные желания ни с того ни с сего не посещают неженатого мужчину…

Жак засмеялся. Что ж, теперь главное — не сопротивляться. Иначе будет только хуже. Надо дать ему удостовериться, что все отлично, убедить его в этом. В противном случае он найдет повод навыдумывать кучу несуществующих симптомов, лишь бы отгородиться от уже появившихся в сердце первых ростков чувства. А так Жанлен придет к выводу, что ошибся, и станет искать другую причину своего состояния. Придется потерпеть. Пусть потешится, удовлетворит потребность заботиться, а там, глядишь, сообразит что к чему.

Жанлен приехал к пяти часам. Первые же его слова окончательно развеяли всякие сомнения Жака.

— Сколько раз говорить, что на пленэр нужно одеваться теплее. Мне тебя самому одевать?! На стол бухнулся пакет с лекарствами. — Почему ты до сих пор не в постели?

Жак был готов расхохотаться. Да! Сильно брата задело, если он ударился чуть ли не в материнскую заботу. Вечером скучать не придется.

Ведь эти слова могли быть обращены разве что к ребенку, а относились они к взрослому человеку, который сам успешно может исполнять роль няньки. Собственно, этим ему и предстоит заниматься в ближайшие два часа. Главное, не выдать себя. Сносить все безропотно и изображать беспомощную покорность. Тогда, может, дня через два все уляжется и Жанлен обратит свою энергию на поиски истинной причины своего состояния.

— Что ты стоишь? — возмутился он. — Иди ложись. Смотреть страшно: глаза красные, щеки ввалились. Пошел вон.

Жак зажал рот рукой, чтобы не рассмеяться.

Если дело и дальше так пойдет, он за себя не отвечает. Главное — Жанлен должен уйти с чувством выполненного долга. Жак повиновался. У него был простой насморк, который еще даже толком не дал о себе знать. Слегка першило в горле. Сейчас все это будет гиперболизировано до масштабов смертельной болезни.

Так и вышло. Температура 37,2 показалась Жанлену свидетельством пневмонии, заложенный нос — следствием гайморита, а уж о горле и говорить не приходилось: кошмар, ужас, это же надо! Довести себя до такого состояния. Где, спрашивается, у человека рассудок? В довершение всего, непонятно по каким симптомам, Жанлен обнаружил у брата еще и отит. Просто уму непостижимо!

Жак сносил все обвинения героически.

— Зачем ты вчера приезжал?! — готовя очередное снадобье, рассуждал вслух Жанлен. — Я же спросил, не болен ли ты, зачем было врать?

Как будто это не могло подождать. Да я бы и сам к тебе приехал, если не терпелось!

— Да я думал… это… — виновато мямлил Жак, словно действительно вчера был при смерти.

— Это! — возмущался Жанлен. — Какое «это»?

Ты в своем уме? Я тебя отправлю в больницу.

Жак хихикал в одеяло, но, стоило брату посмотреть в его сторону, принимал смиренный и даже испуганный вид. Экзекуция длилась не менее двух часов. За это время Жанлен «запоил», «замазал», «закапал» своего пациента до полусмерти. От количества употребленных лекарств у него голова пошла кругом, стало тошнить. Хорошо лечение! Естественно, организм не выдержал такого издевательства, и довольно скоро все лишнее полезло назад. Тут уж Жанлен окончательно убедился в том, что его брат беспомощное дитя, и многозначительно заключил:

— Вот! Вот! Интоксикация организма.

— Не интоксикация, а отравление, — съязвил Жак.

Лучше бы он этого не делал! Новые диагнозы посыпались градом вперемешку с вопросами.

Что ел? Сколько? Где? А вывод поверг бы в уныние даже самых стойких бойцов: промывание желудка. Тут уж Жак взвыл. Нет. Хватит. Любое издевательство должно иметь разумные границы. Дело бы кончилось скандалом, но тут на помощь пришло воображение. Оно подсказало самый безболезненный и, главное, безобидный для обоих выход из положения. Жак закрыл глаза и притворился спящим. Разумеется, Жанлен, вернувшись с кружкой воды из кухни, не стал будить больного. Сон лучшее лекарство. Жак ликовал: спасен! Нет, мужчины, которые еще не осознали своих чувств, опасны. Их нельзя подпускать на пушечный выстрел к нормальным людям.

К счастью, Жанлен так измотался и перенервничал, что сам вырубился почти сразу. Уснул в кресле у кровати «больного». Жак устроил его поудобнее: накрыл, подложил под голову подушку. А потом позвонил одному из своих друзей-полицейских. Тот обещал помочь в поисках, если будет хорошая фотография.

Тем день и закончился. Зато утро началось бурной сценой. Жак надеялся, что на свежую голову Жак одумается, и непредусмотрительно поднялся раньше него. Жанлен пришел в ярость.

Увидев постель пустой, он сначала решил, что пациенту снова стало плохо, но потом застал его в кухне за приготовлением завтрака. Нет, ну где мозги у этого человека? Вчера еле ползал, а сегодня, чуть полегчало, опять на ногах.

— Иди ложись! — заорал Жанлен, сопроводив свое наставление увесистой оплеухой. — Кто тебе позволил вставать! Дурень! Растянешься на полу, еще голову разобьешь.

Жак нехотя поплелся к кровати. Скажите, пожалуйста, еще и недоволен! Жанлен быстро дожарил на сковороде ветчину и принес брату завтрак в кровать. Ели молча. Жак не поднимал глаз от тарелки. Худой, бледный, в чем только душа держится!