Поэзия рабочего удара - [2]

Прогуляйся по свету,

– говорит Гастев,–

Твой путь:

Европа, Азия, Тихий океан, Америка.

Шагай и топай среди ночи железом и камнем.

Дойдешь до уступа,

Это Атлантика.

– Гаркни.

– Ошарашь их.

Океаны залязгают, брызгнут к звездам.

Миссисипи обнимется с Волгой.

Гималаи ринутся на Кордильеры.

Расхохочись!

Чтобы все деревья на земле встали дыбом и из холмов выросли горы.

И не давай опомниться.

Бери ее, безвольную.

Меси ее, как тесто.

Будь Гастев только поэтом (в литературном смысле этого звания), можно было бы подумать – как далек он от реальности, от земной жизни. Попробуй месить землю, как тесто! Она ответит тебе землетрясением в Перу, обвалами с Памира, тайфуном у Японии. Если же увидеть Гастева в его практической работе над процессами труда, суть которой – воспитание творческой воли, то возглас «меси ее, как тесто!» относится и к поэту, и к врачу, и к рабочему-экскаваторщику, и к революционеру-подпольщику.

Но Гастев – поэт, и поэт, относящийся не только к наивному революционному детству нашего искусства, а поэт действительный для сего дня, предвосхитивший самые смелые поиски нашей и мировой поэзии. Может быть, и сегодня кто-нибудь по невежеству или неведению причислил бы его к «модернизму» конца века. Но это никакой не «модернизм», не новинка ради новинки, а еще не охладившееся под искусным молотом творение, выросшее из революционного железа. Я напомню его «Слово под прессом» – «Пачку ордеров».

Это произведение напоминает мне фантастическую залу синхрофазотрона, или нет – скорее, залу наблюдения и контакта с летящими в космос кораблями, залу, где работают тысячи вычислительных приборов, смотрят тысячи внимательных глаз, поворачивают рычаги, отстоящие от пульта на полмиллиона километров.

Ордер 01

Сорок тысяч в шеренгу.

Смирно: глаза на манометр – впаять.

Чугуно-полоса-взгляды.

Поверка линии – залп.

Выстрел вдоль линии.

Снарядополет – десять миллиметров от лбов…

Ордер 07

…Принять рапорт в три минуты от полмиллиарда спортсменов.

Сделать сводку рапортов телемашинами в 10 минут.

Выключить солнце на полчаса.

Написать на ночном небе 20 километров слов.

Разложить сознание на 30 параллелей.

Заставить прочесть 20 километров в 5 минут.

Включить солнце…

Трудно в маленьких отрывках передать всю спрессованность мысли, распирающую «Пачку ордеров». К счастью, «Слово под прессом» есть в этой книге. Необходимо главное – умение правильно его прочесть, увидеть путь этой вещи от двадцатых годов в семидесятые и дальше – в будущее. Тогда и слова Асеева «я хочу тебя увидеть, Гастев, больше, чем кого из остальных» оказываются понятными и могут быть поставлены эпиграфом к книге Гастева.

Запас энергии, заключенный в творчестве Гастева, не распадается, а способен возбуждать новую энергию. Даже статьи Гастева по вопросам организации труда трудно оторвать от поэзии. бот его эпиграф к книге «Трудовые установки» (в теперешнем издании он предшествует статье «Восстание культуры», которую хорошо бы включить в программы инженерных вузов). Я хочу им закончить свое краткое вступление к книге А. Гастева:

    Поставим памятник

амебе – давшей реакцию,

собаке – величайшему другу, зовущему к упражнению,

обезьяне – урагану живого движения,

руке – чудесной интуиции воли и конструкции,

дикарю – с его каменным ударом,

инструменту – как знамени воли,

машине – учителю точности и скорости,

и всем смельчакам, зовущим к переделке человека.

И он нами строится – этот памятник.

Семен Кирсанов

Поэзия рабочего удара

Предисловие к пятому изданию

В первый раз под этим же заголовком вышла книжка в 1918 году в Петрограде. В нее вошли вещи, печатавшиеся еще в далекий довоенный период, в военный период и только отчасти в период революционный. В свое время они были напечатаны в различного рода рабочих, кооперативных, партийных и общественных журналах и газетах, где автор выступал под различными псевдонимами, большей частью под именем Дозорова. Книжка в сжатой конструкции выдержала несколько изданий как в Петрограде, так и в провинции. В значительно расширенном виде она вышла в 1919 году в Харькове под тем же заголовком, и сюда уже вошли многие вещи революционного периода. Совершенно без моего участия книга переведена на польский язык, части ее печатались на немецком языке, латышском, в международных эсперантистских журналах. Сам я не брал на себя инициативы переводов, как и инициативу изданий на русском языке.

Настоящему изданию автор придает значение литературной хроники. Эта хроника, может быть, поможет хорошенько сознать последнюю полосу рабочего движения в довоенный период и раскрыть те невысказанные внутренние чаяния, которые у передовой части пролетариата соединяются с его движением.

Жизнь автора, проведшего все время до 1917 года на нелегальном положении, не давала возможность собрать все, что написано, и в настоящем издании автор не мог дать все вещи, разбросанные когда-то по различного рода изданиям.

Настоящая книжка разбита на 4 части: «Романтика», «Машина», «Ворота Земли» и «Слово под прессом».

В введении я даю «Мы растем из железа», вещь, написанную в 1914 году, во время работы на огромном заводе Сименс-Гальске в Петрограде. Это – завод, поражавший своим огромным монтажом, который производился в хорошо приспособленных больших сборочных залах и где конструктивная мощь завода была особенно демонстративна.