Поэзия Латинской Америки - [56]

они умерли до того, как жили,

люди, что работают в поле.

А те, что живут в городах,

бродят вечно голодные,

просят: «Подайте грош, —

без гроша и в раю умрешь.

Они бродят вечно голодные,

те, что живут в городах,

даже если носят шляпы модные

и танцуют на светских балах.

Была испанской,

стала — янки.

Да, сударь, да.

Была испанской,

стала — янки.

Для бедных — беда,

земля родная и голая,

земля чужая и голода.

Если протягивают руку

робко или смело,

на радость или на муку,

черный или белый,

индеец или китаец, —

рука руку знает,

рука руке отвечает.

Американский моряк —

хорошо! —

в харчевне порта —

хорошо! —

показал мне кулак —

хорошо!

Но вот он валяется мертвый —

американский моряк,

тот, что в харчевне порта

показал мне кулак.

Хорошо!

Когда я пришел на эту землю… Перевод И. Эренбурга

Когда я пришел на эту землю,

никто меня не ожидал.

Я пошел по дороге со всеми

и этим себя утешал,

потому что, когда я пришел на эту землю,

никто меня не ожидал.

Я гляжу, как люди приходят,

как люди уходят

в славе или в обиде.

Я иду по дороге.

Нужно глядеть, чтобы видеть,

нужно идти по дороге.

Некоторые плачут от обид,

а я смеюсь смело:

Это мой щит,

мои стрелы, —

я смеюсь смело.

Я иду вперед,

нет у меня посоха.

Кто идет — поет.

Я иду вперед,

Я пою досыта,

Я иду вперед,

нет у меня посоха.

Гордые меня не любят:

я простой, а они — знать,

но они умрут, эти гордые люди,

и я приду их отпевать,

они меня потому и не любят,

что я приду их отпевать.

Я гляжу, как люди приходят,

как люди уходят

в славе или обиде.

Я иду по дороге,

нужно жить, чтобы видеть,

нужно идти по дороге.

Когда я пришел на эту землю,

никто меня не ожидал.

Я пошел по дороге со всеми

и этим себя утешал,

потому что, когда я пришел на эту землю,

никто меня не ожидал.

Набросок Перевод С. Северцева

Пляшет Гавана. Пляшет Гавана.

Звонкие бедра.

Полуночный час…

Вижу лицо ее: кольца тумана

вкруг обезумевших глаз.

Танец ее — это счастье и горе,

жизни и смерти

спутанный бег…

И сторожат ей могучее море

шесть моряков, опочивших навек.

Ах, сеньора, ах, соседка! Перевод О. Савича

Ах, сеньора, ах, соседка,

померла моя наседка!

Мне теперь зайти в курятник —

только горе и тоска:

нет ни рябенького платья,

ни цветного гребешка,

потому что — ах, соседка! —

померла моя наседка

в воскресенье поутру;

да, сеньора, да, соседка,

в воскресенье поутру;

ах, сеньора, ах, соседка,

в воскресенье поутру!

Посмотрите: я вспотела.

Птичий двор осиротел,

и петух мой овдовел!

Посмотрите, как я плачу:

нос от слез совсем распух,

громко вторит мне петух!

Ах, сеньора, ах, соседка,

как же, как же мне не плакать:

умерла моя наседка!

Элегия Перевод И. Эренбурга

Дорогой моря,

добыче рад,

дорогой моря

пришел пират;

он улыбался

чужой тоске,

держал он палку

в сухой руке.

Забыть не может моя тоска

о том, что помнят и облака.

Он ствол надрезал,

он смял луга,

он вез железо

и жемчуга.

Дорогой моря

и черных слез

на запад горя

он негров вез.

О том, что помнят и облака,

забыть не может моя тоска.

Увез он негров,

чтоб негры шли,

чтоб рыли недра

чужой земли,

и хлыст, чтоб щедро

рабов хлестать,

и смерть, чтоб негру,

уснув, не встать.

Дорогой моря

идем одни;

здесь я и горе

моей родни.

Ты не забудешь, моя тоска,

о том, что помнят и облака.

Поэтическое искусство Перевод О. Савича

Я синие знаю заливы

и небо, водой повторенное,

мерцание звезд потаенное,

луны переливы.

То ли кровь, то ль слоновая кость, —

я знаю живую розу.

Я знаю мимозу

и виноградную гроздь.

Соловей мне голос поставил,

трелям вода обучала.

Я вылил вино из бокала

и только хрусталь оставил.

* * *

А свинец, что свистит, убивая?

А большая земная тюрьма?

Грозно море, и на море — тьма,

и нет под луною рая.

Тростник, от сока тяжелый,

вонзается в тело, как гвозди.

Пусть же знают высокие звезды

про голод и холод!

Ранят бичи, как ножи,

не считает надсмотрщик ударов.

Ступай со своею гитарой

и розам про боль расскажи!

А еще расскажи им про то,

как новое солнце сияет.

На воздушных качелях качаясь,

пусть ликует каждый росток!

Зеленая ящерица Перевод О. Савича

В Антильском, Антильском море —

Карибским зовут его также —

исхлестана злыми валами

и легкою пеной украшена,

под солнцем — оно ее гонит,

а ветер назад отгоняет,

а слезы живут только в песне —

качается Куба на карте:

зеленая длинная ящерица

с глазами, как влажные камни.

Венец из колючих стеблей

ей плетет тростниковый сахар,

но он не похож на корону,

ведь носит его раба;

царица в плаще — если издали,

с изнанки плаща — служанка,

печальнее всех печальных

качается Куба на карте:

зеленая длинная ящерица

с глазами, как влажные камни.

Но ты, у берега моря

стоящий на крепкой страже

морской тюремщик, запомни

высоких копий сверканье,

валов нарастающий грохот,

язык языков пожара

и ящерицу, что проснулась,

чтоб вытащить когти из карты:

зеленая длинная ящерица

с глазами, как влажные камни.

Кабачки Перевод О. Савича

Я люблю кабачки и рыбацкие бары,

разбросанные по приморским углам,

где люди пьют и ведут тары-бары,

только чтоб выпить и поговорить по душам.

Там Хуан Никто свой бедный напиток смакует,

там Хуан Неотесанный днюет-ночует,

там сидят Хуан С Большою Ноздрей,

Хуан Длинный Нож и сам Хуан Простой,

Хуан — простой человек, единственный — просто Хуан,

без клички Хуан.

Вскипающею волной

нарастает там дружба людей,

настоящая дружба народа, без пышных речей.

Только слышишь: «Привет!», «Как живешь?», «Что с женой?».