Поэзия - [30]

Всем, что, может, давно

Вам привычно и ясно,

Но да будет оно

С нашей верой согласно.

Братья, может быть, вы

И не Дон потеряли,

И в тылу у Москвы

За нее умирали.

И в заволжской дали

Спешно рыли окопы,

И с боями дошли

До предела Европы.

Нам достаточно знать,

Что была, несомненно,

Та последняя пядь

На дороге военной.

Та последняя пядь,

Что уж если оставить,

То шагнувшую вспять

Ногу некуда ставить.

Та черта глубины,

За которой вставало

Из-за вашей спины

Пламя кузниц Урала.

И врага обратили

Вы на запад, назад.

Может быть, побратимы,

И Смоленск уже взят?

И врага вы громите

На ином рубеже,

Может быть, вы к границе

Подступили уже!

Может быть… Да исполнится

Слово клятвы святой! —

Ведь Берлин, если помните,

Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие

Крепость вражьей земли,

Если б мертвые, павшие

Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные

Нас, немых и глухих,

Нас, что вечности преданы,

Воскрешали на миг, —

О, товарищи верные,

Лишь тогда б на войне

Ваше счастье безмерное

Вы постигли вполне.

В нем, том счастье, бесспорная

Наша кровная часть,

Наша, смертью оборванная,

Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили

Мы в суровой борьбе,

Все отдав, не оставили

Ничего при себе.

Все на вас перечислено

Навсегда, не на срок.

И живым не в упрек

Этот голос наш мыслимый.

Братья, в этой войне

Мы различья не знали:

Те, что живы, что пали, —

Были мы наравне.

И никто перед нами

Из живых не в долгу,

Кто из рук наших знамя

Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,

За Советскую власть

Так же, может быть, точно

Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,

Тот еще под Москвой.

Где-то, воины, где вы,

Кто остался живой?

В городах миллионных,

В селах, дома в семье?

В боевых гарнизонах

На не нашей земле?

Ах, своя ли, чужая,

Вся в цветах иль в снегу…

Я вам жить завещаю, —

Что я больше могу?

Завещаю в той жизни

Вам счастливыми быть

И родимой отчизне

С честью дальше служить.

Горевать — горделиво,

Не клонясь головой,

Ликовать — не хвастливо

В час победы самой.

И беречь ее свято,

Братья, счастье свое —

В память воина-брата,

Что погиб за нее.[311]

1945–1946

Лев Рубинштейн, 1947

      ЭТО Я

1. Это я.

2. Это тоже я.

3. И это я.

4. Это родители. Кажется, в Кисловодске. Надпись: «1952».

5. Миша с волейбольным мячом.

6. Я с санками.

7. Галя с двумя котятами. Надпись: «Наш живой уголок».

8. Третий слева — я.

9. Рынок в Уфе. Надпись: «Рынок в Уфе. 1940 г.»

10. Неизвестный. Надпись: «Дорогой Ёлочке на память от М. В., г. Харьков».

11. А это отец в пижаме и с тяпкой в руке. Надпись: «Кипит работа». Почерк мой.

12. Мама с глухой портнихой Татьяной. Обе в купальниках. Надпись: «Жарко. Лето 54».

13. А это я в трусах и в майке.

<…>

104. А это утро золотое, когда пускался наутек от разъяренной тети Зои простой соседский паренек.

105. А это я.

106. А это Ларичевой Раи полузабытый силуэт. Мои очки в простой оправе. Мне девять, ей двенадцать лет.

107. А это я.

108. А это те четыре слова, которые сказал Санек, когда Колян согнул подкову, а разогнуть уже не смог.

109. А это я.

110. А это праздничной столицы краснознаменное «ура» и свежевымытые лица девчонок с нашего двора.

111. А это я.

112. А это гимна звук прелестный в шесть ровно, будто и не спал. Наверное, радиоточку кто-либо выключить забыл.

113. А это я.

114. А это я в трусах и в майке.

115. А это я в трусах и в майке под одеялом с головой.

116. А это я в трусах и в майке под одеялом с головой бегу по солнечной лужайке.

117. А это я в трусах и в майке под одеялом с головой бегу по солнечной лужайке, и мой сурок со мной.

118. И мой сурок со мной.

119. (Уходит.) [266]

Эдуард Лимонов, 1943

                          ***

Я в мыслях подержу другого человека

Чуть-чуть на краткий миг… и снова отпущу

И редко-редко есть такие люди

Чтоб полчаса их в голове держать

Все остальное время я есть сам

Баюкаю себя — ласкаю — глажу

Для поцелуя подношу

И издали собой любуюсь

И вещь любую на себе я досконально рассмотрю

Рубашку

я до шовчиков излажу

и даже на спину пытаюсь заглянуть

Тянусь тянусь

но зеркало поможет

взаимодействуя двумя

Увижу родинку искомую на коже

Давно уж гладил я ее любя

Нет положительно другими невозможно

мне занятому быть

Ну что другой?!

Скользнул своим лицом, взмахнул рукой

И что-то белое куда-то удалилось

А я всегда с собой [192]

Дмитрий Александрович Пригов, 1940-2007

               ***

Куриный суп, бывает, варишь

А в супе курица лежит

И сердце у тебя дрожит

И ты ей говоришь: Товарищь! —

Тамбовский волк тебе товарищ! —

И губы у нее дрожат

Мне имя есть Анавелах

И жаркий аравийский прах —

Мне товарищ [253]

Данила Давыдов, 1977

                       ***

воистину хочу но сам не понимаю

зачем все это близко принимаю

мне скучно без но не сказать чего

ушли намеренья повыпали слова

когда перед тобою совокупность

представлена как шелестящий еж

ты смотришь строго так и неподкупно

на просыпающийся неуклонно дождь

нет мысли ни о чем не дрогнут инструменты

не колыхнется шторы механизм

вот разве что на зов ленивые секунды

сползаются по плоскости волос

свет электрический почти как свет дневной

и тот и тот побрезговали мной [104]

Александра Петрова, 1964

                                 ***

Женщины в черном, с биноклями наблюдают за ходом

                                                                                войны.