Поэзия как волшебство - [22]
Скрыто цитируется очерк И.С. Тургенева «О соловьях» (1855), описание последнего, десятого колена соловьиного пения:
Десятое: Почин – этак: тии-вить, нежно, малиновкой. Это, по-настоящему, не колено, а соловьи обыкновенно так начинают. У хорошего нотного соловья оно еще вот как бывает: начнет; тии-вить – а там: тук! – Это оттолчкой называется. Потом опять – тии-вить… тук! тук! Два раза оттолчка – и в пол-удара, этак лучше; в третий раз тии-вить – да как рассыплет вдруг, сукин сын, дробью или раскатом – едва на ногах устоишь – обожжет! Этакой соловей называется с ударом или оттолчкой. У хорошего соловья каждое колено длинно выходит, отчетливо, сильно; чем отчетливей, тем длинней. Дурной спешит: сделал колено, отрубил, скорее другое и – смешался. Дурак дураком и остался. А хороший – нет! Рассудительно поет, правильно. Примется какое-нибудь колено чесать – не сойдет с него до истомы, проберет хоть кого. Иной даже с оборотом – так длинен; пустит, например, колено, дробь, что ли – сперва будто книзу, а потом опять в гору, словно кругом себя окружит, как каретное колесо перекатит – надо так сказать. Одного я такого слыхал у мценского купца
Ш…ва – вот был соловей! В Петербурге за 1200 рублей ассигнацией продан.
Зная, что звуки нашей речи участвуют, не равно и с неопределимой долей посвященности, в сокровенных голосах Природы, мы бессильны в точности определить, почему тот или иной звук действует на нас всем очарованием воспоминания или всею чарою новизны. Прикасаясь к музыке слова сознанием, мы ухватываем часть разорванного ее богатства, но только мудрым чувством ощущаем мы музыку слова сполна и, радостно искупавшись в ее звенящих волнах и глухих глубинах, властны создавать, освеженные, новую гармонию. Красно-цветные дикие Северной
Америки, силой магического пения и особых плясок, как и представители дикой Мексики, заклинающие нисхождение дождя и огненную музыку грома, говорят о наших Европейских песнях, что мы слишком много болтаем, сами же они в священном порядке расставляют определенные слова определенных строк, необъяснимо повторяя в них известные припевы и перепевы, ибо слово для них священно по существу. Заклинательное слово есть Музыка, а Музыка сама по себе есть заклинание, заставляющее неподвижность нашего бессознательного всколыхнуться и засветиться фосфорическим светом.
Итак, кроме дискурсивного порядка есть священный порядок слов, и именно он может превратиться в заклинание, не только описывающее действительность, но и преобразовывающее ее «перепевами», т. е. Ассоциациями, уже не только различающими вещи, но и структурирующими мир.
Древние говорили: «Числа суть вещи Мира. Музыка есть число. Мир есть Музыка». Семь дней нашей недели, быть может, суть отображения семи звезд того Небесного Семизвездия, которое, законченной красотой своей, и певучею правильностью своего обращения в небе, велело земным певцам настраивать семь струн. С предельным вероятием мы можем вычислить также, что обращение созвездий Большой Медведицы, Малой Медведицы, и созвездия Кассиопеи внушило человеческому сознанию символ Свастики – вращающийся равносторонний крест, – узорный символ перевоплощения в ритмах вечного возврата. Но мы не исчислим, почему тот или иной музыкальный всклик Девятой Симфонии, или Лоэнгрина, поражает нашу душу больше всего, – мы чувствуем только, что вот, мы прикоснулись к тайне, но это такая тайна, что, коснувшись душою Мировой Души, направив в сердечном нашем гадании зеркало в зеркало, мы что-то мгновенно увидели, но тотчас свет гаснет, лишь долгое зарево отсвета остается у нас в душе.
За «древними» закреплены самые общие места пифагорейского учения, как его представляли уже поздние пифагорейцы, для которых Пифагор, единственный из философов, дал настоящий ключ к природе. Семиструние, принятое в Античности, пифагорейцы возводили к ассиро-вавилонской астрономии, выделившей семь планет – вероятно, это древнейшая седмерица культурных объектов. Бальмонт смешивает это с семизвездием Плеяд, ассоциируя плеяду с артистическим мастерством. Как узор swastika произошел из названных созвездий, пояснит рисунок: сплошная прямая линия через отдельные звезды всех названных созвездий позволяет рассмотреть созвездия как повороты от прямой линии.
В таинственной звездной Халдее, – где любящая богиня Истар сумела сойти в Ад и, прикоснувшись к живой воде, вернулась из смертных областей, – возникло одно из самых страшных и могучих заклинаний, какие есть среди словесных волхвований. Вот оно.
