Поездом до рассвета - [40]

— А мне показалось, что ветер еще не улегся.

— Да, но он стихает, — сама того не желая, вздохнула Джен. — Скоро рассветет, а я ведь еще вчера должна была добраться до дома Скотта Силвера.

— Не думаю, что этот Силвер обрадуется, если ты заявишься к нему ни свет ни заря, Джен.

— Но я обещала, Дако… — Джен осеклась, поняв, что впервые за всю эту безумную ночь назвала его по имени. Из-под густых бровей на нее смотрел опечаленный взгляд. — Почему ты так смотришь на меня? — вырвалось у нее.

— Как, Джен?

— Так, словно я чем-то тебя обидела.

— Просто малютка домовенок скоро сбежит от меня. Значит, я действительно плохой хозяин. Ведь от хорошего, не убегают домовые. — Дако развернулся в своем кресле так, что Джен могла видеть теперь только его хмурый профиль.

Она не понимала, шутит он или говорит серьезно, но ей сейчас было совсем не до шуток.

— Мистер Бриззел… то есть Дако… — срывающимся голосом начала Джен, но он оборвал ее:

— Кое-что показалось мне любопытным. Джен Брауни… — многозначительно начат он, не меняя положения. — Помнится, ты говорила, что не собираешься замуж. Могу я узнать, по какой причине молодая симпатичная девушка испытывает такое отвращение к замужеству?

— Не понимаю, зачем тебе это знать, — пожала плечами Джен, отметив, что она уже «симпатичная».

— Вообще-то я любопытный человек, хотя по мне этого не скажешь. Джен, почему ты все еще топчешься у двери? Ты боишься меня или просто не видишь, куда тебе сесть? — спросил он, не глядя на нее.

Джен окончательно смутилась. Ей надо было что-то ответить, но его поведение совершенно сбивало ее с толку. То он кричал на нее, то вел себя с ней, как с маленькой девочкой, путавшейся у всех под ногами, то был так участлив и понятлив, что Джен думала о том, о чем ей вовсе не стоило думать.

— Джен Брауни, почему ты молчишь? — напомнил о себе Дако.

— Ты не очень-то любезен. Мог бы подняться с кресла и найти для своей гостьи стул. — Джен пыталась говорить с ним шутливо, но даже звук собственного голоса казался ей неестественным.

— Ах, леди понадобился стул… — Дако вырос над столом и, отодвинув край занавески, вытащил из-за него маленькую табуретку. — Пожалуйста, Джен. — Он поставил табуретку рядом со столом. — Теперь, надеюсь, ты довольна?

— Меня немного смущают короткие ножки, — улыбнулась Джен, устроившись на низкой табуретке, — но это я как-нибудь переживу.

— Тогда я слушаю. — Дако снова повернул кресло и посмотрел прямо на Джен.

— Слушаешь? — изобразила удивление Джен. — Но я, кажется, ничего не обещала рассказать.

— Вот как, Джен Брауни? — Брови Дако взмыли вверх, и в Джен выстрелил недовольный взгляд их обладателя. — Значит, тебе нечем со мной поделиться? Значит, гостеприимный хозяин, каким ты меня называла, не может рассчитывать на откровенность своей гостьи?

— Слишком много слов, Дако, — вздохнув, отозвалась Джен. — А ведь говорить-то, и правда, не о чем. Никаких душещипательных историй вроде тех, что рассказывали Пэм и Кристин, со мной не происходило. Никто не обижал меня, никто не причинял мне особенной боли, которую я так и не смогла забыть. У меня было на редкость скучное детство, Дако. Без особенных страданий и особенных радостей. Может быть, тогда я и поняла, что, привязавшись к одному и тому же месту, я буду несчастлива…

— К месту? — недоуменно переспросил ее Дако. — Но мы, кажется, говорили не о доме, а о браке, Джен Брауни.

— Если хочешь, чтобы я ответила на твой вопрос, не перебивай меня, — сердито покосилась на него Джен.

— Малютка брауни сердится?

— Дако, если ты не прекратишь…

— Умолкаю, Джен. Ты говорила о доме…

— Да, о доме, — кивнула Джен. — Брак — это привычка. Привычка жить в одном и том же уютном гнездышке с одним и тем же человеком по одному и тому же расписанию. Моя мать, получившая, между прочим, высшее образование, каждый день твердила, что хочет работать, но так никуда и не устроилась, оправдывая себя тем, что маленькая Джен, которая уже на тот момент вымахала в семнадцатилетнюю девицу, требует много внимания. Каждый день она вставала в семь утра, делала один и тот же завтрак, провожала меня в школу, потом убирала квартиру, готовила обед — к счастью, обеды и ужины были разнообразными, — встречала меня из школы, задавала вопросы, каждый раз одни и те же. Расписание моего отца отличалось от маминого лишь тем, что вместо готовки и уборки он каждый день с девяти до семи — ни минутой меньше, ни минутой больше! — торчал в офисе. Когда у него случался отпуск, мы всей семьей торжественно отправлялись в ежегодную поездку к моей бабушке. Я очень люблю свою бабушку, но мне бы хотелось хоть какого-то разнообразия. Если бы ты сказал, Дако, что мои родители единственные в своем экземпляре, я бы ответила тебе, что перевидала немало таких семей. Есть, конечно, люди, которые пытаются сделать свою жизнь насыщенной за счет ссор, склок, любовников или любовниц. Им кажется, что их жизнь полна впечатлений, но это самообман. Все равно они работают в одном и том же постылом офисе, живут на одном и том же насиженном месте, спят на одной и той же кровати, на которой видят одни и те же сны. Я не говорю о любви, Дако, — немного подумав, добавила Джен. — Я говорю о браке. Об этом бесконечно скучном процессе, смысл которого для меня загадка.