Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки - [86]

Это — сознательный волюнтаризм и конструктивность культуры, не изолированной географически, классово синтетической и не ограниченной лингвистически базы новых всечеловеческих усилий. Признаки этих новых устремлений появляются вот уже более ста пятидесяти лет. Боги и религии умирают уже с середины восемнадцатого века. Развитие техники в одном десятилетии девятнадцатого века дало результаты, превосходящие итоги пяти тысячелетий. Интересы индустриализированных классов переплавляют языки и народы на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков в нечто единое. Порядок и международный надгосударственный контроль международного производства и товарообмена превращаются в основное условие организации жизни, и эти тезисы уже во втором десятилетии двадцатого века становятся политическими лозунгами ежедневной борьбы. В наши дни[400] планета Земля превращается в относительно небольшой шарик, экваториальный пояс которого можно обогнуть за несколько дней пути. Расстояния покорены абсолютно (Е = 45 000 км/сек). Пространство, время, климат, вода, ветры, богатства, капитал, деньги, товары, машины, тягловые животные в двадцатом столетии оказываются во власти человека.

В двадцать первом веке человек становится свободным, а земной шар сияет и функционирует, как аккуратно обустроенный парк, со своими водопадами, морями и лесами. Свободный отбор способностей в пользу коллектива, равноправное отношение человека к человеку, достоинство личности гарантировано, человек человеку человек, а не волк, как во времена Т. Гоббса, — вот перспективы последующих десятилетий. (Томас Гоббс. 1588–1628. Homo homini lupus [est][401].) Гуманизм не будет более предметом моралистических проповедей филантропов, безумцев и религиозных деятелей, но необходимым следствием условий жизни. Тезис о том, что философы различным образом объясняли мир, а надо было его изменить, будет осуществлен (К. Маркс. Нищета философии). Ленинский свет пронзил тьму европейского горизонта; изо дня в день он разгорается все ярче, подобно ореолу, окружающему героя в эпилоге к поэме Краньчевича «Мировая идея».

В МУЗЕЕ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Как тот, что из Кроации, быть может,

Придя узреть нерукотворный лик,

Старинной жаждой умиленья множит

И думает, чуть он пред ним возник:

«Так вот твое подобие какое,

Христе Иисусе, господи владык!»[402]

Дом графов Ростовых на Поварской улице, так хорошо известный еще с гимназических лет по «Войне и миру», был еще недавно отдан Музею живописной культуры^[403]. Сейчас весь этот культурно-исторический материал, важный с точки зрения изучения анархии современной живописи, переведен в музей «Ars asiatika», а в доме Ростовых размещается полицейский участок квартала Поварской улицы, переименованной год назад в улицу Воровского, российского посла в Швейцарии, погибшего в результате покушения^[404]. Если не считать того, что Русская Революция превратила некоторые дворцы аристократов в музеи, а старые московские улицы окрестила именами покойных революционеров, то сегодняшняя московская улица не так уж сильно отличается от предвоенной.

В бывшем Александровском, а ныне Народном саду, перед Арсенальной башней Кремля, с которой сбросили Самозванца^[405], уничтожен Романовский обелиск, поставленный в честь трехсотлетия Дома Романовых^[406]. На месте Романовского обелиска сегодня стоит обелиск Революции, а на мраморной колонне, где когда-то сверкали вписанные золотом имена русских царей, теперь вытесаны имена революционеров всех времен и народов. Начиная с энциклопедистов и Вольтера и кончая Михайловским, начиная от Лаврова и Плеханова — и кончая Лениным. Здесь и Робеспьер (совершенно незаслуженно забытый во Франции вождь левых революционеров-якобинцев), и Герцен, и Бабёф, и Кропоткин. На Тверской, а ныне Советской площади, в старинном особняке московского генерал-губернатора, пользовавшемся дурной славой, сегодня заседают Московские Советы[407]. Перед особняком, где был памятник генералу Скобелеву^[408], сегодня стоит памятник Советской Конституции: обелиск с ангелом — вестником мира, пальмой и медными страницами Конституции (с художественной точки зрения произведение банальное и мещански безвкусное). Прежняя губернская тюрьма на противоположной стороне Советской площади срыта до основания, а старые ионические ампирные прополеи, обозначавшие вход в тюрьму, сегодня превращены в арку, символизирующую победу в одном из революционных сражений. Разрушен и памятник императору Александру III перед Храмом Христа Спасителя, от него остался только постамент красного мрамора, который станет основанием для будущего памятника «Освобожденному труду». Сброшена также бронзовая фигура императора Александра II, стоявшая на Ивановской площади в Кремле, но сам этот квазимонументальный памятник с мраморной аркадой, украшенной венецианской мозаикой, по-прежнему нарушает гармонию архитектуры кремлевских укреплений.

Из новых памятников, водруженных Революцией на московских улицах, выделяются гранитный Достоевский и академик Тимирязев, и еще бронзовый Воровский перед Народным комиссариатом иностранных дел. На старинной московской Театральной площади, теперь названной именем Свердлова, установлены четыре закладных камня для памятников Грибоедову, Островскому, Карлу Либкнехту и Марксу.