Поездка в Пемполь - [32]

Любовь моя, не умирай, я иду к тебе, люблю тебя.

Бегу по снегу, спотыкаюсь, едва не натыкаюсь на дорожные указатели и, опомнившись, перехожу на нормальный шаг. У тебя, Маривон, полное помрачение ума!

От ходьбы болят ноги. Тяжек возвратный путь блудной жены. Еле дотаскиваюсь до столбика и усаживаюсь на него, он указывает расстояние до ближайшего пункта: «Сен-Бриё —4 километра».

Подытоживаю. Шея не ворочается, голова трещит, Живот подвело от голода, ноги стерты. Никакой трагедии. Скоро все это забудется.

Возвращаюсь домой. Это куда труднее, чем находиться там постоянно. Менее неизбежно. А если я не вернусь? Если, несмотря на стертые ноги, я в безудержном порыве, по-прежнему пешком, не останавливаясь, проскочу Сен-Бриё, потом Ренн, Париж, всю Францию. Тысячу раз изменю свою жизнь и никогда не заживу по-настоящему. На различных дорогах и тропинках я увижу разноцветные восходы солнца. Расшвыряю по странам света свое прошлое и потеряю имя. Под конец ничего уже не буду бояться. Никаких забот о багаже — наслаждайся сколько хочешь. Мощь моих желаний опрокинет все препятствия. Я буду ниоткуда и без будущего.

Заговорю на двадцати языках, и мне будет столь же хорошо в таиландской деревне, как с берберами или потомками инков. Состарившись, опишу свои опасные, волнующие приключения. Малярия, боливийская тюрьма, путешествие на пироге по Нилу, голод в Азии, грабеж храмов в Ангкоре и резня во владениях африканских деспотов. Буду отплясывать румбу на Кубе. Стану курильщицей опиума в Гонконге и конопли в Карачи. Влюблюсь в стройного ангольского революционера. Утолю свою нежность, лаская тело юной кабильской девушки — газели с голубыми глазами.

Настоящая разгульная жизнь международной авантюристки.

А не выбрать ли жизнь отшельника-аскета? Скрыться в укромном уголке Тибета или в горах Азербайджана. Неоглядная пустыня и единственное убежище — полуразрушенная овчарня, где я положу на утоптанный пол свой истрепанный спальный мешок. Буду питаться кореньями и дикими ягодами. Возвысившись духом, я отрекусь от суеты этого мира, отрекусь от денег, низких наслаждений и хитроумного торгашества своих современников. Силой воли я отстранюсь от подозрительных чаяний и эгоистических, порочных амбиций. Все материальные блага станут мне безразличны, даже тело мое станет бесплотным. Кончу тем, что выброшу спальный мешок и улягусь прямо на холодные камни.

Все возможно. Наслышана об этом. Путешественники, писатели, журналисты описывают такие приключения. Можно поверить им на слово. Мою жизнь нельзя вычитать в туристическом путеводителе, надо суметь ее прожить. Разумные радости ожидают меня всего лишь за поворотом — стоит обогнуть холм.

Мой сын научится читать. Скоро, с первыми цветущими днями весны, мы отправимся всей семьей на пикник в лес. Купим — в кредит на два года — новую машину. Зацветут камелии. На открытой только для пешеходов улице появятся в магазинах легкие платья. Какое-нибудь из них я куплю. Мне нравится ходить с голыми ногами, но я мерзлячка, поэтому часы, когда я могу обнажить икры, все на учете. Даже летом безветренные дни — большая редкость. На ходу под широкую юбку проникают теплые струи воздуха, и мои ляжки жадно их впитывают. Сидя, ради удовольствия ощущать кожу, я тру колено о колено, потом сжимаю их изо всех сил, пока между ними не заблестит капелька пота. Трусики я выбираю большего размера: при ходьбе они раздуваются, и душистый бриз свободно разгуливает у меня между ног. Мои целомудренные юбки доходят до щиколоток и овевают их нежным покачиванием, как и нескромная ласка высоких трав, когда я иду по саду или по полю. Кожа моя, спрятанная под скромной тканью, расправляется, смягчается, наслаждается свободой.

Будем устраивать дружеские вечеринки: зажарим сардины, испечем пирог. В конце-то концов ведь и отпуск не за горами. Через пять месяцев обретем три недели свободы. Что нужно для полного счастья? Палатка, походная газовая плитка и шорты. У нас появится время поговорить, возможно, вновь понять друг друга. Лето поможет.

Был в нашей жизни такой июнь, когда завод превратился в настоящее пекло и пот лил с нас ручьями. Возле станков буквально стояли лужи пота. Работали в каком-то одурении, то и дело отлучаясь в умывальню, чтобы освежиться. Нос, глаза, горло забивала пыль. Делаясь почти осязаемой, она плясала в солнечных лучах, которые проникали сквозь крыши из оцинкованного железа.

А снаружи было прекрасно, трава высыхала и насыщала воздух ароматом. Дни медленно удлинялись, было светло до одиннадцати часов вечера.

Он пришел ко мне в цех и шепотом сказал: «В час выбираемся отсюда и едем на пляж, согласна?» Я была согласна до безумия!

Мы освободились под предлогом, будто надо зайти к начальству, уселись в машину, распевая во всю глотку. «Дурачье, они продолжают гнуть спину! Не понимают, чего лишают себя». Мы-то вдвоем лишались всего-навсего дневного заработка, но не такие уж это россыпи, чтобы стоило из-за них убиваться.

В Бинике мы растянулись рядышком на песке. Солнце проникло во все поры моего тела. Мы совсем отупели от жары. Купальные трусы не могли скрыть его чувственного возбуждения. К радостному чувству свободы примешивалось наслаждение от прикосновения песка, сыпавшегося сквозь наши пальцы.