Поездка в Пемполь - [3]
А ежедневное хождение на работу, отчего мы тупеем, заболеваем, — разве это не большее бедствие?
К счастью, у меня было пониженное давление, и я получила больничный лист в трех экземплярах с подписью и печатью. Некоторые мои товарки никогда на пропускают работу из страха перед доктором. Если «он» не найдет их достаточно больными, они со стыда сгорят. И вот, еле держась на ногах, с высокой температурой, они тащатся на завод. Им легче повздорить с мужем или начальником, чем обругать доктора. Он вроде бы может не только не признать болезни, но и накликать ее. Как будто от него зависит и наше плохое самочувствие, и здоровье. Словно бы наше естество ускользает от нас и становится таинственным предметом, который повинуется неведомым нам законам. Если отвращение, усталость, жажда отдыха не отразились на деятельности моего сердца или пищеварения, остается только стыдливо одеться.
А ему не повредят 50 франков за консультацию. Сама-то я никого не интересую. Стетоскоп не улавливает моего отчаяния. Должно быть, просто-напросто мнительна. Обычная депрессия; ампулы, капли, пилюли, рецепты, напичканные кальцием и витаминами. Сто франков аптекарю, а через неделю опять гни спину.
Я его все же добилась, отпуска по болезни, и сразу почувствовала облегчение. Неделя на сон, чтение; можно ничего не делать, мечтать — этого было достаточно, чтобы спасти меня от катастрофы.
Ребенок находился, как всегда, у кормилицы. Если бы сын был дома, я не смогла бы отдохнуть. Благоверный на заводе. Великолепно.
Но когда муженек возвращается, он находит, что хозяйство в развале и что, по крайней мере, за продуктами я могла бы сходить. И вот через два дня стоны, что это он работает, он измучен до предела. А я — женщина, околачивающаяся день-деньской дома, да еще без ребенка, и от меня никакого проку. Конечно, я должна отдохнуть, но всему есть предел — сейчас ведь не время отпусков. Да, не он оплачивает мой больничный лист, но я женщина и уже несколько дней не работаю, а значит, обязана блюсти очаг, копошиться по дому и не рассуждать.
Он завидует моей свободе. Я не работаю, посиживаю в тепле и этим как бы предаю его. Для того чтобы его умилостивить, не мозолить глаза своим бездельем, я все время должна суетиться — прибирать в комнате, вскапывать сад или готовить жаркое по-бургундски. Иначе мое бессмысленное сидение дома — эгоизм, достойный презрения.
С его точки зрения, я становлюсь странной. Ему не о чем со мной разговаривать, он оставляет мои вопросы без ответа, воображает себя непонятым. Мое желание говорить, смеяться, пойти куда-нибудь поразвлечься представляется ему подозрительным. Я должна бы оправдать свой отдых похоронным видом, а свободным временем наслаждаться тайком, иначе мой отдых воспринимается как нечто возмутительное и противозаконное.
Мне бы залечь на весь день в постель и вонять формалином или еще лучше попасть в больницу — тогда, может быть, муж и смилостивился бы.
До чего же я устала!
Усталость не принимается в расчет. Контролер из страхкассы инквизиторски взирает на мою бледность и на все врачебные предписания. Я не имею права выйти на улицу, когда захочу, должна запрашивать по почте разрешение на продление отпуска. Контролируемая, затравленная, загнанная — о какой уж тут свободе может идти речь! Одно хорошо: в эти дни я хоть не получу производственной травмы, а на заводе это легче легкого, особенно в моем состоянии. Могла бы свалиться в контейнер, а это произвело бы плохое впечатление. Нельзя мечтать. Нельзя забывать о заводе. Кончилось тем, что я подхватила бронхит и кашляю во искупление грехов.
Автобус подскакивает на рытвинах, да к тому же еще и гололед. Я люблю находиться вне обычного. Будь у меня побольше денег, я бы поехала поездом в Париж. Четыре часа я прожила бы никем не узнанной, разглядывая плексигласовые полки для чемоданов, где вырисовываются опрокинутые отражения других пассажиров.
Все возможно. На этот раз меня ничто не ждет, я не обязана никуда прибывать. Мое путешествие бесцельно, что называется бескорыстно, и я всегда буду восхищаться этой своей выдумкой. Цель не имеет значения, а то, что я покинула, с каждым километром все больше линяет под дождем.
Я дала тягу. Моя жизнь без меня — застывший образ, за которым я наблюдаю из мутного зазеркалья. Маривон уснула и прошла сквозь зеркало. Маривон из страны чудес катит в Пемполь. Механические роботы движутся согласно рутине и не замечают моего отсутствия, не чувствуют моего равнодушного взгляда. Сцены повторяются, но занавес, зацепившийся за кулисы, никогда не опускается. Я удаляюсь от театра. А что, если я туда уже не вернусь?
Качу себе между небом и землей, не интересуясь ни землей, ни небом.
Путешествую по Транссибирской дороге, Москва — Владивосток, семь дней и семь ночей. В окна ничего не видно, кроме неведомых лесов, проплывающих мимо час за часом. Тайга… Тайга… Тайга… Тайга… Целая неделя безвылазно в узеньком купе, изысканном салоне тех далеких времен. Неделя без обязанностей, неделя без действий, без слов. Мерзну, несмотря на шубу из опоссума и шапку из серебристого волка, нахлобученную до самых глаз; я — подозрительная личность без определенных занятий, без семьи, без родины. Ради одного необыкновенного человека — большевика с зелеными глазами и горячим сердцем — я пересекаю огромную империю, пряча за кружевом белья последние перед восстанием прокламации великого Ленина. Прекрасная, как заря над степью, полная ненависти к презренному классу эксплуататоров, предвкушая власть Советов, Маривон Коллонтай путешествует без багажа.
Вторая книга несомненно талантливого московского прозаика Ивана Зорина. Первая книга («Игра со сном») вышла в середине этого года в издательстве «Интербук». Из нее в настоящую книгу автор счел целесообразным включить только три небольших рассказа. Впрочем, определение «рассказ» (как и определение «эссе») не совсем подходит к тем вещам, которые вошли в эту книгу. Точнее будет поместить их в пространство, пограничное между двумя упомянутыми жанрами.Рисунки на обложке, шмуцтитулах и перед каждым рассказом (или эссе) выполнены самим автором.
Владимир Курносенко - прежде челябинский, а ныне псковский житель. Его роман «Евпатий» номинирован на премию «Русский Букер» (1997), а повесть «Прекрасны лица спящих» вошла в шорт-лист премии имени Ивана Петровича Белкина (2004). «Сперва как врач-хирург, затем - как литератор, он понял очень простую, но многим и многим людям недоступную истину: прежде чем сделать операцию больному, надо самому почувствовать боль человеческую. А задача врача и вместе с нимлитератора - помочь убавить боль и уменьшить страдания человека» (Виктор Астафьев)
В книгу «Жена монаха» вошли повести и рассказы писателя, созданные в недавнее время. В повести «Свете тихий», «рисуя четыре судьбы, четыре характера, четыре опыта приобщения к вере, Курносенко смог рассказать о том, что такое глубинная Россия. С ее тоскливым прошлым, с ее "перестроечными " надеждами (и тогда же набирающим силу "новым " хамством), с ее туманным будущим. Никакой слащавости и наставительности нет и в помине. Растерянность, боль, надежда, дураковатый (но такой понятный) интеллигентско-неофитский энтузиазм, обездоленность деревенских старух, в воздухе развеянное безволие.
Ты точно знаешь, что не напрасно пришла в этот мир, а твои желания материализуются.Дина - совершенно неприспособленный к жизни человек. Да и человек ли? Хрупкая гусеничка индиго, забывшая, что родилась человеком. Она не может существовать рядом с ложью, а потому не прощает мужу предательства и уходит от него в полную опасности самостоятельную жизнь. А там, за границей благополучия, ее поджидает жестокий враг детей индиго - старичок с глазами цвета льда, приспособивший планету только для себя. Ему не нужны те, кто хочет вернуть на Землю любовь, искренность и доброту.
Город Нефтехимик, в котором происходит действие повести молодого автора Андрея Кузечкина, – собирательный образ всех российских провинциальных городков. После череды трагических событий главный герой – солист рок-группы Роман Менделеев проявляет гражданскую позицию и получает возможность сохранить себя для лучшей жизни.Книга входит в молодежную серию номинантов литературной премии «Дебют».
Французский юноша — и русская девушка…Своеобразная «баллада о любви», осененная тьмой и болью Второй мировой…Два менталитета. Две судьбы.Две жизни, на короткий, слепящий миг слившиеся в одну.Об этом не хочется помнить.ЭТО невозможно забыть!..