Поездка в Новгород-Северский - [50]

— Иван, — задрав подбородок и странно выпучив глаза, Фатеев подкатился к Шорохову, — ты у Кости деньги брал?

— Ну, брал, — повернулся тот к нему.

Фатеев молчал, но молчал напряженно, часто дышал.

— Да, брал! — уже раздраженно, не выдержав этого молчания, сказал Иван. — Он мне сам давал, сам просил, на себя не надеялся.

— А мне сказали, что ты их потом проигрывал.

— Кто, Крюк, тебе это сказал, а? — угрожающе шагнул к нему Иван.

— Они, — ответил Фатеев, показывая пальцем в пол, покрытый зеленым линолеумом.

Климов не мог уже их слушать, не мог ждать, пока они выяснят отношения. Он надел пиджак и взял со стола ключ, намереваясь уйти куда-нибудь.

— Ты не верти! — резко говорил в это время Иван, наступая на Фатеева. — Я этому губошлепу пальто купил на его же деньги… на себя он не надеялся! Всю зиму он бы в своем пальтишке проходил, как ты! Я давно хотел поговорить с тобой, Крюк, и предупредить: оставьте Костю в покое, он же пить не хочет, да и не умеет, слышь! Но ты ответь, кто тебе это сказал?!

— Они сказали, — замахал, нервно тыча пальцем в пол, Фатеев, — их там много под землей сидят.

И тотчас же, неестественно прямо держа спину, повернулся и вышел.

— Подожди, Крюк! — крикнул Иван и повернулся к Климову: — Пойдем, Сергей, свидетелем будешь. — И, заметив, что он замялся, стал настаивать: — Да пойдем же! Он отказываться будет, а мне… мне это нужно, понимаешь? Ты же Костю Алтухова знаешь, пропадет он с ними, пора рубить концы, — говорил он, открывая дверь и выходя в коридор.

Климов не мог ему отказать, пошел вслед, надеясь, что это минутное дело.

Фатеев был уже в конце коридора, на фоне солнечного большого окна отчетливо видна была его маленькая, прямая, как штык, фигура с безвольно болтавшимися руками. Вдруг он резко остановился, словно перед каким-то невидимым препятствием, затем торопливо открыл дверь и прошмыгнул в комнату Никиты Малеваного. Этот Никита был из тех, которые везде хорошо устраиваются; жил он один, хотя в комнате и были еще койки, но соседи его здесь только числились, жили, наверно, где-то у будущих жен, а Малеваный купил и телевизор себе в комнату, и холодильник, в долг никому не давал, ни с кем не дружил, и вот-вот, как говорили, строительное его управление давало ему комнату.

— …тебе, Крюк, опять надо что? — говорил Малеваный, когда они открыли дверь, и двигался на Фатеева. — Да идите вы все отсюда! — замахал он руками, увидев их. — Чего за ним ходите?! Не понимаете, он же того… — и крутнул в воздухе пальцами, всей кистью. — Я таких на Севере, в Салехарде, видел!

— Да брось ты! — поморщился Иван. Ему не терпелось узнать, кто распустил слух.

Фатеев же стоял на одном месте, пугливо озираясь. Климов видел на воротнике его пиджака густую перхоть, что насыпалась из оставшихся вокруг лысины волос.

— Ну давайте, давайте, ребятки, — между тем наступал на них Малеваный, — топайте отсюда. Я никому ничего не говорил…

— Счас! — торопливо выстрелил Фатеев, глядя куда-то в угол. — Счас я им отдам! — И быстро выскользнул из комнаты.

Иван поспешил за Фатеевым, выразительно взглянув на Сергея. Оба начинали понимать, что с Фатеевым случилось неладное.

Он жил этажом выше. Когда они вошли в его комнату, Фатеев уже сидел на корточках спиной к ним и рылся в своей тумбочке. Испуганно повернул голову, взглянул на них и снова уткнулся в тумбочку, разговаривая сам с собой.

— Тут нет и тут… — бормотал он. — Счас отда-ам… Вот!

Поднялся со связкой каких-то ключей, давно уж, видимо, никому не нужных, и торжествующе, радостно зазвенел ими. А затем уже спокойно, по-деловому произнес: — Счас пойду на стадион и ключи им отдам, а как же…

Тотчас нервно заходил по комнате, словно зверь в клетке:

— Я ни в чем не виноват! Они меня обвиняют, а я ни в чем…

И он стремительно вышел из комнаты. Они тоже поспешили за ним, теперь они просто не могли его оставить одного.

— Что случилось? — спросил остановившийся Подлипкин Володя, увидев, что они почти бегут за Фатеевым.

— У Крюка белая горячка! — сказал ему на ходу Иван.

— Что? — высунулся кто-то из комнаты в коридор.

— Да Крюк допился, — уже тому начал объяснять Подлипкин, но Климов свернул на лестничную клетку и не слышал дальнейшее.

Фатеев выскочил из общежития и повернул на стадион. Они догнали, подхватили его под мышки, и Климов мгновенно почувствовал, как руки Фатеева неестественно напряжены.

— Нет! — закричал тот и стал вырываться. Грудь его, как у воробья, часто билась под коричневой старой рубашкой и пиджаком.

Они пошли рядом, уговаривая его вернуться. Спустившись по лестнице в сквер, Фатеев остановился у железной сетки, натянутой вокруг теннисного корта.

— Саня, ну пойдем домой, отдохнешь… — уговаривал его Иван.

Фатеев вскинул подбородок и отрывисто, ни на кого не глядя, сказал:

— Пришел приказ из-под земли: стой здесь, Крюк, и ни шагу назад!

Они стояли рядом с ним, не зная, что делать. А он, глядя себе под ноги, через некоторое время удивленно сказал:

— Сколько же их там…

Климову стало не по себе, как будто этот парень и в самом деле что-то видел, невидимое другим.

Они наконец уговорили его вернуться. Поднимались по деревянной, сделанной уступами лестнице, огибали по асфальтированной дорожке дом, который замыкал тупик, и Климов все это время чувствовал сильный нервный заряд, который исходил от Фатеева. Прошли мимо дежурной, и она, худая бойкая старушка, вышла из своего огороженного закутка и, качая головой, шумела им вслед, поднимающимся по лестнице: