Поездка в Израиль. Путевые заметки - [4]

Его спутник, сбив на затылок свою серую фетровую шляпу, забегает сзади и, упершись плечом в багажник, силится сдвинуть автомобиль с места. Не получается.

Водитель растерянно озирается и, увидев нас, кричит с надеждой:

— Господа, умоляю вас, помогите!

Беспомощность незадачливых автомобилистов вызывает сочувствие. Мы со всех сторон окружаем машину:

— Раз-два, взяли!

«Студебеккер» чуть подвигается вперед, мотор сначала как-то недовольно чихает и спустя мгновение начинает ритмично тарахтеть.

Поговорив с приятелем на английском языке, в котором был очень заметен американский акцент, водитель вытаскивает бумажник.

— Вот, возьмите…

— Денег не надо! — удивленно протестуем мы.

— Но ведь это доллары!

— Ну и бог с ними, с долларами!

Автомобилисты заметно растерялись. Один из них удивленно заявляет:

— Впервые вижу парижан, которым не нужны деньги!

— А мы не парижане! Я — киевлянин, а это — москвичи, ленинградцы, минчане.

— Что? Вы из Советского Союза?.. Тогда все ясно!

Возможно, ему ясно далеко не все, но мы прощаемся и, смеясь, продолжаем свою прогулку.

Мы летим в Тель-Авив

На аэродроме Орли гремели репродукторы, объявляя прибытие очередного самолета, кого-то вызывая на посадку, кого-то извещая о времени его вылета. Сотрудницы разных авиационных фирм, в красивых мундирчиках и шляпках всех цветов спектра, озабоченно порхали неподалеку от нас, выполняя чьи-то, должно быть, чрезвычайно важные, поручения, ничего вокруг не замечая.

Среди этой деловой суеты мое внимание привлек худощавый и довольно непоседливый пассажир лет шестидесяти пяти. Он был любезным и болтливым: без особой нужды заводил разговоры, суетился и вообще напоминал человека, который только что осушил добрый бокал веселого французского вина.

Черный костюм старика был украшен серебристыми застежками «молния», на переброшенном через плечо коричневом ремешке болтался миниатюрный радиоприемник, величиной с обыкновенный театральный бинокль. Заметив мой заинтересованный взгляд, говорун ловко открыл футляр своего «Эмерсона» и нажал какую-то кнопку. К общему гаму аэровокзала присоединились хрипение и кваканье саксофона.

«Наверное, это коммивояжер, рекламирующий приемники американской фирмы!» — осенила меня мысль. Позже выяснилось, что я ошибся.

— Сейчас поведут на посадку, а я забыл бросить письмо в ящик! — вдруг вскочил старичок и, размахивая конвертом, добавил: — У меня в Днепропетровске, как бы вам объяснить… — он многозначительно подмигнул, — мы не заключали духовного брака, и она оставила меня… Поехала к матери в гости, а теперь ни за что не хочет возвращаться в Тель-Авив. Я уж ей и посылки отправляю и деньги — ничего не помогает. Ох, эти женщины!

Я рассказал, что недавно был в Днепропетровске. Старик удивленно посмотрел на меня беспокойными бегающими глазами:

— Вы оттуда? Ой, готеню, живой еврей из России! Как вам удалось оттуда выехать? Разве евреев они пускают за границу?

Я расхохотался и указал ему на своих товарищей по туристской поездке в Израиль.

На минуту старик, казалось, утратил способность говорить. Забыв о своем неотправленном письме, он начал ощупывать нас руками, желая убедиться, что все это не сон. Наконец, он изрек:

— Быть этого не может! И вы туда вернетесь?

— Конечно!

Любезный старик в тот же миг превратился в разъяренного шакала:

— Вы там не представляете себе преимуществ свободного мира! — воскликнул он. — Цивилизация только здесь, в странах, которые не допускают к власти коммунистов! Ведь вы всего боитесь. Разве вы можете назвать мне свои имена?

Смеясь над этой нелепицей, мы сообщаем, как нас зовут, вкратце рассказываем о характере своих занятий.

В ответ наш собеседник торжественно вручил каждому свою визитную карточку. На ней было напечатано:

Рабби И. X. РАКОВСКИЙ

Духовный судья и проповедник

Большой городской синагоги в Тель-Авиве

Израиль

Алленби-стрит

Вот как! Перед нами было, так сказать, удешевленное израильское издание доктора Медалье.

Дальнейший разговор продолжался уже в самолете. Рабби, не утихая ни на минуту, выкладывал:

— Мы знаем о вас все… даже больше, чем вы сами о себе знаете! Нам известно, что вы голодаете, ходите голые и босые.

Вместе с нами в самолете были коммерсанты из Америки, врачи из Англии, юристы из Франции. Отчаянные крики рабби Раковского заставили их вмешаться в этот несколько необычный диспут:

— Да разве этот господин похож на голодающего? — смеясь, опросила Рахиль Биншток, зубной врач из Лондона, указав на советского туриста Бориса Циперштейна, жизнерадостного киевлянина, мужчину «выше средней упитанности». — Да и все они выглядят — слава богу!

Пожилой нью-йоркский гравер Шая Шейнкман также выразил свое удивление:

— Голыми их тоже никак назвать нельзя! У нас такие костюмы имеют далеко не все зажиточные люди!

— Их, наверное, специально приодела! — злобно возразил рабби.

В стране, которая создает искусственных спутников Земли, уверенные в своем завтрашнем дне, мы и представить себе не могли, что есть на свете люди, которые всерьез думают, будто советский человек сорок один год подряд голодает и не имеет возможности хорошо одеться. Но, видимо, эта «проблема» за границей довольно актуальна, так как не только рабби Раковский, но и некоторые израильские газеты в первые дни нашего пребывания в этой стране особо подчеркивали: «Все туристы хорошо одеты, прекрасно выглядят и держатся очень приветливо». Очевидно, отравленные пропагандистской пищей собственного приготовления, они были этим удивлены. Сами газетчики! Что уже говорить о читателях в Тель-Авиве и Хайфе, Иерусалиме и Назарете, которых буржуазная пресса систематически пичкала клеветой на Советский Союз!