Поезд в ад - [26]

Все с той же улыбкой Декер откинулся на спинку кресла.

— С другой стороны, — добавил он уже более серьезно, не стал бы оспаривать ни определение ваше, ни саму мысль. Рабство — древнейший и ценнейший институт человеческих взаимоотношений, Маккензи. Оно легло в основу всех великих цивилизаций — Рим, Египет, Китай, даже ацтеки; я же лично никогда не был сторонником тех умных голов, что решили его отменить в США; этим мы безусловно ввергли себя в круговорот последующих бед, дав негроидам свободу скапливаться и плодиться в городах… Разумеется, это была ошибка — дать шанс на размножение генетически неполноценной расе; умнее было бы завозить рабов из отсталых европейских стран. Русские, к примеру, рады были бы продавать американским колонистам польских крестьян, причем в любых количествах.

— Занятная теория, — заметил Маккензи со странно утомленным видом.

— Что ж, пока теория, но кто знает, отстроив Америку заново, мы, может статься, получим возможность исправить некоторые ошибки прошлого, разве не так?

Декер, опершись о стол, поднялся и посмотрел Маккензи в глаза.

— Вы представления не имеете, — заявил он серьезным тоном, — насколько грандиозна она, теперешняя наша миссия. Понятия не имеете о возможностях, которые я вам предлагаю. В очень скором времени, Маккензи, в нашей власти будет изменить весь ход мировой истории.

Маккензи медленно кивнул.

— В таком случае, генерал, если не возражаете, может, ее ход вы измените без меня? Почему-то мне кажется, это был бы не лучший шаг в моем послужном списке.

Декер повернулся к Маккензи спиной, с явным усилием пытаясь сохранить самообладание. Помолчав, он, наконец, сдавленно произнес:

— Очень хорошо. Я никогда не заставляю служить в Армии по принуждению. Это касается, безусловно, офицеров. Мне нужны лишь те, кто верит в святость нашего дела, нашей миссии. — Он опять повернулся лицом. Ростом Маккензи гораздо выше Декера; генерал впервые за долгие годы ощутил себя коротышкой. — Вместе с тем, — добавил он с елейной сладостью в голосе, — не годится такой мощной физически единице пропадать у Боба на кухне. У нас невпроворот достойной для вас работы, Маккензи. Непорядок: такой сильный экземпляр, а только и дел, что драить посуду как девице. На следующей же остановке — в наряд с путевой бригадой. Я распоряжусь насчет догляда, чтобы вас — э-э — задействовали в полную силу.

После ухода Маккензи Декер какое-то время сидел за столом, унимая в себе громокипение гнева; душевное равновесие постепенно возвращалось в норму. В конце концов, побарабанив костяшками пальцев по столу, он окликнул:

— Хутен!

— Да, сэр? — проворно возник из своего укромного полукупе адъютант.

— Хутен, вы слышали?

— Да, сэр, — отозвался Хутен чуть настороженно.

— Учитесь, Хутен, — подавшись спиной назад, Декер крутнулся в кресле, вперя взгляд в сноп падавшего из колпака света. — Каждый вносит свою лепту в Великую Картину. — Сидя к Хутену спиной, Декер развел руки в величавом жесте. — Вот этот человек: изменник, ренегат, возможно даже, втайне сочувствующий красным. Но все равно и он пригодится для дела, как мы с вами.

— Да, сэр, — голос у Хутена звучал несколько растерянно.

— За плечами у нас долгий путь, Хутен. Приличного боя не было вот уже несколько дней, одни лишь томительные часы медленного продвижения. Армия начинает изнывать со скуки, разбалтываться. Требуется поднять дух, ориентировать ее на цель. Показательной казни я не устраивал аж с Бейкерсфилда. Этот парень, Маккензи, — весело сказал он, разворачиваясь вместе с креслом, — превосходный кандидат. Не сию секунду, понятно, — добавил он с улыбкой, — не то время; надо рваться к цели. Да и сила рабочая сейчас нужна, каждые руки на счету. Пока же сходите передайте, чтобы в плане загруженности работой за минером Маккензи установили особый контроль.

— Чего-чего ты мне хочешь сказать? — переспросил Ховик.

— Ну как же: говорил же ты, что нужен динамит, — ответил Билли-Кляча.

7

Ховик, не отводя от глаз старенького биноклья «Никон», чуть подкрутил резкость.

— Ох, язви меня в душу, и вправду ведь поезд.

Джо Джек-Бешеный Бык лежал бок о бок с сосредоточенным видом.

— А я что говорил? Вон он, длиннехонький, что твоя палка. Хор-рошая кому-то пыхтелка к Рождеству.

Они лежали на скалистом выступе, выходившем к рельсам. Камни и скудные кустики служили маскировкой, хотя опасности попасться на глаза и не было: до поезда — четверть с лишним мили, и солнце светит со спины; недавно перевалило за полдень.

— С мостом там возятся часов с двенадцати, — сообщил Джо Джек. — Я их заметил, когда они остановились и вывели на пути людей, я с той поры уже и за вами успел слетать, и сюда все подтянулись, а они там, похоже, все еще не управились.

— Куда их, интересно, черт несет? — отстраненно подумал вслух Ховик. — Главная магистраль идет через горы и потом, кажется, сворачивает на восток и дальше через северную Неваду — в Уиннемакка, или куда там еще — но там и ответвлений до черта в горах, по большей части к шахтам. Хотя не вижу, зачем они им.

— Может, просто шакалят по округе?

— Хрен тебе. Ты взгляни, какой это, парень, поезд. Колеса здесь только на то, чтобы тащить орудия и броню. Кто бы там ни сидел, это далеко не Кейси Джонс. — Поведя биноклем, Ховик присвистнул. — Мать честна-а, это же так «Макартур», последняя модель, у нас были такие в Ираке. Кто-то там всерьез решил поохотиться на медведя.