Поэты и убийцы - [12]
Судья уже заметил, что, хотя все постройки переднего двора, включая его собственные покои, были одноэтажными, дома в других дворах состояли из двух этажей и вдоль верхнего тянулись широкие балконы. Теперь он увидел на балконе высокого здания в задней части главного двора множество снующих туда-сюда слуг и служанок. Очевидно, там шла подготовка к предстоящему сегодня вечером званому ужину. Судья прикинул, что у его коллеги должно быть никак не меньше ста человек прислуги, и содрогнулся, представив, во что обходится содержание такой роскошной резиденции.
Он кликнул слугу, и тот сообщил, что судья Ло уступил академику свою собственную библиотеку в левом крыле второго двора, а придворному поэту отвел угловые покои правого крыла. Судья приказал слуге для начала проводить его в библиотеку. Стоило ему только постучать в прекрасную резную дверь, как глубокий низкий голос ответил:
— Войдите!
С первого взгляда судья понял, что Ло превратил библиотеку в симпатичное и уютное место, где, вероятно, и сам любил проводить много времени. Это была просторная комната с высоким потолком и широкими окнами, решетки которых являли собой замысловатые геометрические узоры и четко выделялись на фоне безупречно чистых бумажных панелей. Вдоль двух стен тянулись забитые книгами полки, тут и там перемежающиеся нишами, в которых были выставлены антикварные чаши и вазы. Обстановка состояла из внушительной резной мебели черного дерева, столешницы были сделаны из цветного мрамора, а кресла обиты красным шелком. По бокам массивной скамьи напротив книжных полок на эбонитовых подставках стояли большие вазы с белыми и желтыми хризантемами.
На этой скамье сидел, читая книгу, крепко сбитый широкоплечий человек. Отложив томик, он бросил на судью Ди любопытный взгляд, подняв широкую кустистую бровь. Одет он был в пышное сапфирово-синее одеяние, открытое у горла, и черную шелковую шапочку, украшенную спереди круглой пластиной из полупрозрачного зеленого нефрита. Длинные концы обвивавшего талию кушака свешивались до самого пола. Широкое лицо с тяжелыми челюстями по нынешней придворной моде обрамляли короткие бакенбарды и аккуратно подстриженная короткая бородка. Судья знал, что академику под шестьдесят, но и его борода, и бачки все еще оставались черными как смоль.
Шагнув к нему, судья отвесил низкий поклон и почтительно, обеими руками вручил красную визитную карточку. Академик бегло взглянул на нее и, сунув в широкий рукав, заговорил своим рокочущим голосом:
— Так значит, вы Ди из Пуяна. Да, молодой До говорил мне, что вы тоже у него остановились. Славное местечко, лучше, чем та тесная комната в правительственной гостинице, где я провел ночь. Рад знакомству, Ди. Вы хорошо поработали, вычистив тот храм в Пуяне. Нажили себе немало врагов при дворе, но и друзей тоже. У всякого достойного мужчины есть и друзья, и враги, Ди. Не стоит пытаться стать всеобщим другом, это не имеет смысла.
Он поднялся, подошел к письменному столу и, усевшись в кресло, указал на низкую скамеечку.
— Присядьте-ка тут, напротив меня.
Судья сел и начал вежливо:
— Находящийся перед вами давно предвкушал возможность засвидетельствовать свое почтение вашему превосходительству. Теперь, когда...
Академик помахал в воздухе большой, красивой рукой.
— Пропустим все эти церемонии, хорошо? Мы тут не при дворе. Это просто неофициальная встреча поэтов-любителей. Вы ведь, Ди, тоже пишете стихи, не так ли?
И он воззрился на судью большими глазами, темная радужная оболочка которых отчетливо контрастировала с белками.
— Едва ли можно назвать это так, господин, — застенчиво ответил судья. — Конечно, в студенческие времена я должен был выучить правила стихосложения. Я прочел антологии наших прославленных классиков, которые вы, господин, так искусно отредактировали. Однако сам я написал лишь одно стихотворение.
— Слава многих знаменитых поэтов зиждется на одном-единственном стихотворении, Ди. — Академик придвинул к себе большой чайник из синего фарфора. — Вы, Ди, конечно же, уже пили чай. — Пока он наполнял свою чашку, судья Ди уловил нежный запах жасмина. Сделав несколько глотков, хозяин продолжил: — Итак, расскажите мне, о чем же ваше стихотворение.
Откашлявшись и ощущая, как пересохло горло, судья ответил:
— Это в своем роде дидактическое сочинение, господин, оно было посвящено важности сельского хозяйства. Я попытался уложить в сто строк советы крестьянам относительно сезонных работ.
Академик бросил на него недоумевающий взгляд.
— Ах вот как? И почему же вы решили избрать такую... э-э... довольно оригинальную тему?
— Я надеялся, что полезные сведения, изложенные в стихах с рифмой и ритмом, будут лучше запоминаться простыми деревенскими жителями, господин.
Оба собеседника улыбнулись.
— Большинство людей сочли бы это глупым ответом, Ди. Но не я. Стихи действительно легко запоминаются. И не только из-за рифмы, а главным образом оттого, что они отзываются на биение нашей крови и ритм нашего дыхания. Ритм — это костяк хорошей поэзии, да и прозы тоже. Прочтите мне несколько строф вашего стихотворения, Ди.
Судья сконфуженно поерзал на скамеечке.
