Поэты эпохи Возрождения - [38]

Принц Генри умер, и за жизнь Уолтера Рэли никто бы теперь не дал ломаного гроша. Он сделал последнее отчаянное усилие вырваться из смертельных пут: соблазнил-таки короля золотом Эльдорадо, добился экспедиции и отплыл в Гвиану добывать для короны сокровища. Но из этого предприятия ничего не вышло, и по возвращении в Англию в 1616 году Рэли отрубили голову: даже и судить не стали, а просто припомнили, что казни, к которой его когда-то приговорили, никто, собственно говоря, не отменял.

Сэр Уолтер Рэли. С картины неизвестного художника, 1602 г.

Итак, сабелька эта, что мы видим на картине, все-таки упала. Провисев, правда, тринадцать лет. И рикошетом зацепив еще одну – коронованную – главу.

Может быть, одной из причин, по которой Яков не взлюбил Рэли, было то, что король был шотландец, то есть заведомый враг лондонских беспутств и вольнодумства. Он явился в Лондон искоренить дух ереси и разврата. Скажем, Яков самолично написал (и издал) книгу против табакокурения, а Уолтер Роли не только был заядлый курильщик, но он, как говорят, и завел эту моду в Англии. Не он ли, кстати, написал и анонимные строфы с дерзко-ироническим названием:

О душеспасительной пользе табачного курения

Сия Индийская Трава

Цвела, пока была жива;

Вчера ты жил, а завтра сгнил:

Кури табак и думай.

Взирай на дым, идущий ввысь,

И тщетности земной дивись;

Мир с красотой – лишь дым пустой:

Кури табак и думай.

Когда же трубка изнутри

Черна содеется, смотри:

Так в душах всех копится грех.

Кури табак и думай.

Когда же злак сгорит дотла,

Останется одна зола.

Что наша плоть? Золы щепоть.

Кури табак и думай.

Поведение Рэли на эшафоте поразило своим мужеством даже видавших виды лондонцев. Он вел себя так, как будто это было уже сотое представление. Даже на дурацкое замечание палача, что его голова на плахе обращена «неправильно», Рэли хладнокровно ответил: «Голова – неважно; главное, чтобы душа была правильно обращена».

Из «Книги эмблем» Джорджа Уизера. 1635 г.

Сэр Уолтер Рэли (1554?–1618)

В похвалу «стального зерцала» Джорджа Гаскойна

Нет в мире соуса на всякий вкус,

Что мудрым мед, то дураку – отрава;

Испорченным желудкам (вот конфуз!)

Не по нутру и добрая приправа.

Что из того? На всех не угодишь,

Дряной язык ничем не усладишь.

Высокие умы всегда почтят

Достойный труд достойными хвалами;

Зато все благородное чернят

Завистники с иссохшими мозгами.

Попробуй над безумством века встань –

Тотчас пожнешь и ненависть, и брань.

Итак, хочу сужденье произнесть:

Сие Зерцало нелицеприятно,

В нем каждый зрит себя, каков он есть –

Будь принц иль нищий, низкий или знатный.

А что до слога – думаю, что он

На сей стезе никем не превзойден.

Благословен отрадный блеск Дианы

Благословен отрадный блеск Дианы,

Благословенны в сумраке ночей

Ее роса, кропящая поляны,

Магическая власть ее лучей.

Благословенны Нимфы тайных рощ

И рыцари, что служат светлой Даме;

Да не прейдет божественная мощь,

Да вечно движет зыбкими морями!

Она – владычица надзвездных сфер,

Струящая на мир покой и млечность,

Недостижимый чистоты пример;

В ее изменчивости скрыта вечность.

Она на колеснице горней мчит

Над всем, что смертно, дряхло и устало –

Сердец влюбленных непорочный щит,

Небесной добродетели зерцало.

В ней – свет и благо! А незрячий крот

Пускай к Цирцее низменной идет.

Природа, вымыв руки молоком…

Природа, вымыв руки молоком,

Не стала их обсушивать, но сразу

Смешала шелк и снег в блестящий ком,

Чтоб вылепить Амуру по заказу

Красавицу, какую только смел

В мечтах своих вообразить пострел.

Он попросил, чтобы ее глаза

Всегда лучистый день в себе таили,

Уста из меда сделать наказал,

Плоть нежную – из пуха, роз и лилий;

К сим прелестям вдобавок пожелав

Лишь резвый ум и шаловливый нрав.

И, план Амура в точности храня,

Природа расстаралась – но, к несчастью,

Вложила в грудь ей сердце из кремня;

Так что Амур, воспламененный страстью

К холодной красоте, не знал, как быть –

Торжествовать ему или грустить.

Но время, этот беспощадный Страж,

Природе отвечает лязгом стали;

Оно сметает Упований блажь

И подтверждает правоту Печали.

Тяжелый ржавый серп в его руках

И шелк, и снег – все обращает в прах.

Прекрасной плотью, этой пищей нег,

Игривой, нежной и благоуханной,

Оно питает Смерть из века в век –

И не насытит прорвы окаянной.

Да, Время ничего не пощадит –

Ни, уст, ни глаз, ни персей, ни ланит.

О, Время! Мы тебе сдаем в заклад

Все, что для нас любезно и любимо,

А получаем скорбь взамен отрад.

Ты сводишь нас во прах неумолимо

И там, во тьме, в обители червей

Захлопываешь повесть наших дней.

Сыну

Три вещи есть, что процветают врозь:

Блаженно их житье и безмятежно,

Пока им встретиться не довелось;

Но как сойдутся – горе неизбежно.

Та троица – ствол, стебель, сорванец,

Стволы идут для виселиц дубовых,

Из стеблей вьют веревочный конец

Для сорванцов – таких, как ты, бедовых.

Пока не пробил час – учти, мой друг, –

Дуб зелен, злак цветет, драчун смеется;

Но стоит им сойтись, доска качнется,

Петля скользнет, и сорванцу каюк.

Не попусти Господь такому сбыться,

Чтоб в день их встречи нам не распроститься.

Наказ душе

Душа, жилица тела,

Ступай в недобрый час.

Твой долг – исполнить смело

Последний мой наказ.

Иди – и докажи,

Что мир погряз во лжи!