Поэты 1820–1830-х годов. Том 2 - [6]

Она заемлет жизнь и свет

У сфер, не зримых бренным оком.

Воображение — дитя,

Но если, крыла распустя,

В своем парении высоком

Оно проникнет в глубь небес

И там — в святилище чудес —

У самого истока жизни,

За гранью мертвенной отчизны,

Упившись жизнию, творит

По дивным образцам небесным,

Всегда высоким и прелестным,

И даст своим созданьям вид

Полуземной, полунебесный,

И душу свыше призовет

И эту душу перельет

В свой образец полутелесный,

Полудуховный, — он пройдет

Из века в век, из рода в род,

На мир печальный навевая

Таинственную радость рая.

3. «Село, село! о, как ты много…»

Село, село! о, как ты много

Душе тоскливой говоришь,

Душе, волнуемой тревогой!

О, как мила твоя мне тишь!..

Я помню молодые лета,

Когда душа была согрета

Благоволением святым,

Когда бывал я полон им…

Я помню золотые годы,

Когда в объятиях природы,

Свободный от мирских сует,

Я издали смотрел на свет

И отвергал его зазывы.

Тогда поэзии порывы

Теснилися в душе моей,

Я весь был в ней, я жил для ней…

Я помню золотые годы,

Когда с беспечностью свободы,

В разливе полном бытия,

Мечтой переносился я

В края Италии заветной,

И дни мелькали незаметно!

Тогда я счастьем был богат,—

Его Вергилий и Торкват

Мне напевали, навевали…

Но эти годы миновали,

И что от них осталось мне?

Воспоминания одне!

И вот теперь у них на тризне —

Ненужный гражданин отчизне —

С охолодевшею мечтой

Сижу безродным сиротой!..

Бывал внимаем я друзьями —

Их нет, остался лишь один,

Поэзии любимый сын;

И тот за дальними горами,

И тот на родине, в тиши,

Порывы пламенной души —

Свои прелестные созданья, —

Как сладкие воспоминанья,

Не для других, а для себя

Хранит и, может быть, скорбя,

Как мумию, облаговонит

Украдкой их и — похоронит…

Зачем их свету знать в наш век

Расчетливый, своекорыстный,

Когда сроднился человек

С стихией ада ненавистной

И пущено всё в рост и торг:

Высокие порывы чувства,

Безмездный неба дар — искусства,

И скорби сердца и восторг?

Еще я сердцем чту поэта:

Любовь к добру от юных лет —

Его обет пред светом света.

Забуду ли тебя, поэт

И жрец Фемиды неизменный?

Высокое — твой перл бесценный,

……………………………

Но в сердце, как на дне морей,

Его ты прячешь от людей…

И вы, родные и по крови

И по возвышенности чувств,

Не разлюбившие искусств

Наперекор мирских условий,

Но, как в былые времена

Благоговейные их жрицы,

И вы уснули, и цевницы

Дремотой нежит тишина.

Как много дум наводит грустных

Сей сон поэтов гробовой!

Полузабытые молвой,

Они живут в преданьях устных

У современников своих,

Охолодевших к песням их!

И вы, владеющие кистью

На обаяние очей,

Вы, радость светлая друзей,

Привязанных к вам не корыстью,

Но чистой страстью ко всему,

Что благородно и высоко,

Что сладко сердцу и уму

И что уносит нас далёко,

Далёко в области идеи,

Не многим ведомые ныне,

И вы живете, как в святыне,

В сердечной памяти моей.

И ты, идиллия живая

Не идиллического края,

Любовью дышащий святой

К поэзии, — и ты мне свой.

Конец 1830-х — первая половина 1840-х годов

М. А. ДМИТРИЕВ

Биографическая справка

М. А. Дмитриев. Фотография. 1850-е или начало 1860-х годов. ЦГАЛИ.

Михаил Александрович Дмитриев принадлежал к одному из самых древних в России дворянских родов[10]. Он родился 23 мая 1796 года в поместье деда — селе Богородском Сызранского уезда Симбирской губернии. Отец его, А. И. Дмитриев, старший брат прославленного поэта И. И. Дмитриева (1760–1837), человек не чуждый литературе, сотрудничавший в изданиях Карамзина, состоял на военной службе в чине полковника. Он умер, когда сыну его исполнилось два года. После смерти матери (в 1806 году) заботу о воспитании подростка взяли на себя дед, бабушка и тетка.

С 1806 года М. Дмитриев в Москве. Ровно год проучился он в «высшем классе» Университетского благородного пансиона, а в 1812 году был принят в студенты Московского университета и одновременно приступил к службе в архиве иностранной коллегии. Из-за войны с Францией занятия в университете фактически начались с сентября 1813 года. М. Дмитриев прилежно посещает лекции А. Ф. Мерзлякова и М. Т. Каченовского, штудирует эстетику, совершенствуется во французском и овладевает немецким и латинским языками. Художественные вкусы М. Дмитриева больше всего характеризует его увлечение Державиным, Жуковским, а также довольно популярными в те годы французскими поэтами: Делилем, Флорианом, Парни. Большое значение в своем литературном образовании сам М. Дмитриев придавал знакомству с немецкой поэзией (Клопшток, Виланд, Шиллер), в то время мало известной в России.

В январе 1814 года на заседании Общества любителей российской словесности при Московском университете был оглашен отрывок из поэмы Делиля «Сельский житель» в переводе М. Дмитриева. В следующем году он печатает в журнале «Российский музеум» (№ 12, подпись: «М. Д.») перевод басни Флориана «Новый календарь».

В 1815 году переехавший в Москву Иван Иванович Дмитриев поселил племянника в своем доме, ставшем для него своеобразной литературной академией. Через дядю М. Дмитриев познакомился с рядом видных писателей — Жуковским, Вяземским, Д. Давыдовым, А. С. Шаховским, А. Е. Измайловым, В. Л. Пушкиным и другими. С захватывающим интересом он следит за боями «Арзамаса» с «Беседой». В подражание «Арзамасу» М. Дмитриев и несколько его друзей по университету (Раич, М. А. Волков, А. Д. Курбатов и другие) в конце 20-х годов учредили «Общество любителей громкого смеха»