Поэтический форум. Том 1 - [24]

Сначала падал – улыбался,

Обмерзших не жалея скул,

Скатился.

                Край.

                       Обрыв.

                                Сорвался.

И вниз всю группу потянул.

И тут уж всё из мыслей выкини:

С кем ласков был, а с кем был груб,

Когда на льду не держат трикони,

Не помогает ледоруб.

Здесь мысль одна терзает душу

В осколках рухнувших надежд:

– Умру достойно или струшу?..

А снизу крик: – Страховку режь!

Да кто ж решится, в самом деле,

Сей тяжкий грех на душу взять?

И сверху: – Ты в своём уме ли?

Да лучше вместе погибать!

А тот внизу кричит:

– Ребята!!!

Что медлить?! Я уже пропал!!!

(Он сам бы обрубил канаты,

Да падал – ножик потерял).

Не Мойры рвали нити судеб,

Решая, кто пойдёт ко дну.

Я трос рубил! А кто осудит?

Четыре жизни – за одну!

Всё чутче ночью стал я спать

Всё чутче ночью стал я спать.

Чуть шорох – вскинусь от испуга,

Всё чаще стала навещать

Меня безносая подруга.

Придёт во сне: косу – под стол,

Одёрнет саван, сядет рядом.

С ехидцей спросит: «Что, Орёл,

Узнал?.. Да брось… Вставать не надо…»

Смеётся: «Что дрожишь, чудак?

Ещё, как видишь, не дозрели —

Не интересно просто так

Поэта вырвать из постели.

Другое дело с баррикад,

Где дух свободы рвут снаряды,

Где пуля – в лоб… Но ты же, брат,

Ведь не пойдёшь на баррикады?

Иль там, где дом огнём объят,

Где гибнут дети, плача тонко…

Вот это смерть! Но ты же, брат,

Не ринешься спасать ребёнка?

А там, где высь – мороз и лёд? —

В горах на пике восхожденья?..

…Нет, умный в гору не пойдёт —

Внизу есть лучше наслажденья…

Не знаю, что и предложить,

Хотя взяла б тебя охотно…

Да спи… Тебе ведь жить и жить…

С такими станешь безработной!»

И тихо смерть уходит вспять

От потной скрученной постели…

…Звонок.

           Будильник…

                           Мне вставать

Пора… Час двадцать до дуэли!

Вожак

Геннадию Малышеву

В февральской снежной круговерти,

Под низким днищем облаков,

Распространяя запах смерти,

Неслась охота на волков.

У сосен, в саваны одетых,

Металась боль, метался страх,

И рвали тишину дуплеты

Уже на ближних номерах.

И вот в мой сектор из чащобы

Матёрый волк сквозь снег рванул…

Увидел…

            Встал…

                      Застыли оба…

Он на меня в упор взглянул…

И в этом взгляде я увидел

Не боль, не страх и не мольбу,

А только горькую обиду

На неизбежную судьбу.

Я вмиг всей волчьей жизни повесть

Прочёл сквозь тлеющий зрачок,

И не позволила мне совесть

Нажать на спусковой крючок.

А зверь рванул за огражденье:

Помчался.

             Стелется.

                          Летит…

И я, стряхнув оцепененье,

Из двух стволов пальнул в зенит,

Чтоб отвечать на все расспросы

И не попасть притом впросак:

– Ну промахнулся…

                      Как? Да просто…

Уж очень опытен вожак.

Нас тянет к печке – полежать,

Нас тянет к печке —

        полежать,

Нам кровь не греет бой и драка.

Зачем идти?

                   Куда бежать?

Стареем мы с тобой, собака.

Чтоб привести нас в прежний вид,

Не хватит в косметичке лака…

И здесь не так…

                    и там болит:

Стареем мы с тобой, собака.

Не лаешь ты —

                 я не кричу,

Мы – оборона, не атака.

Нам многое не по плечу:

Стареем мы с тобой, собака!

Всё ближе,

              ближе окоём,

Зовёт и подаёт нам знаки…

Но мы назло всему живём,

Две очень старые собаки…

Сны

Собака вздрогнула во сне,

И, ощетинясь, зарычала.

Ей, видно, снятся, как и мне,

Не только добрые начала.

Я глажу псину по спине,

Спина, как лук тугой, прогнулась…

Собака вздрогнула во сне

И, потянувшись, улыбнулась.

Есенинская Русь

Галине Дюмонд

На луга голубые

Утро пало росой,

Я иду по России

Чуть хмельной и босой.

Лист багряный трепещет,

Как жар-птицы крыло,

Не сидится у печки,

Где уют и тепло.

Окоёмом бездонным

Гладь прозрачных озёр —

Я бродягой бездомным

Выхожу на простор.

Ветер рвёт паутинки,

Треплет листья осин…

По жнивью, без тропинки

Я шагаю один.

Полной грудью вздыхаю,

Осень пью, как вино.

Я Россией шагаю,

А куда – всё равно.

Раиса МЕЧИТАШВИЛИ

Мираж

Морозного тумана мгла.

Луч света. Снег. И это чудо:

Взлетают в небо купола…

Или спускаются оттуда?

Я с Итальянского моста

Не вижу основанья Храма.

Парит на золотых крестах

Церковных главок диорама.

Узор востока. Лазурит,

И сердолик, и позолота.

Здесь кто-то с Богом говорит

И Бога молит за кого-то.

О как легки святых шатров

Витки гранёной канители!

Их держит свет прожекторов,

Чтоб в небеса не улетели.

Эскиз. Ночь

Весёлых электричек тонки вскрики, —

Так в дудочку, шутя, свистит ребёнок.

Из тьмы небес глядят созвездий лики,

Подмигивают, щурятся спросонок.

А посреди – немыслимо высоко! —

Оранжевое сочное светило.

И, может, звёзды – просто брызги сока

Надкушенного кем-то апельсина…

Июнь

Июня лучезарная пора!

Конец пролетья и начало лета.

Закатом не закончилось вчера —

Горит улыбка нового рассвета.

Ну, здравствуй, здравствуй,

                              долгожданный мой!

Про твой приход мне рокотали грозы.

В церковный праздник Троицы святой

Украшен дом пахучею берёзой.

Цветут жасмин, акация, сирень.

Благоухает горькая рябина.

Медовый дух. Румяный дивный день.

Неслышно пух летает тополиный.

Нарву созревшей земляники горсть,

Упьюсь её духмяным ароматом,

Чай заварю. А Вы, забредший гость,

Берите чашку и садитесь рядом.

Светлейшие июня вечера.

В полнеба свет малиновой зарницы.

Свет Ваших глаз, и наших слов игра.