Поэт, или Охота на призрака - [87]

Она встала и ушла, оставив меня одного. Я смотрел, как Рейчел идет к стойке, и думал над тем, что она только что сказала. Наконец мой разум успокоился на строчках из стихотворения Эдгара По, которые застряли у меня в памяти с прошлой ночи:

В печали до срока

Я жил одиноко,

И дух мой блуждал меж теней,

Но Эулалия юная стала

невестой моей…[15]

Глава 22

Когда вслед за Бэкусом и Уоллинг я вошел в конференц-зал, там оставалось еще немало свободных мест. Участники совещания разместились вокруг длинного стола, и расставленные вдоль стен дополнительные кресла почти все пустовали. Бэкус указал мне на одно из них, а сам вместе с Рейчел прошел к председательскому месту, где высились два кожаных кресла, видимо с самого начала предназначавшиеся для этой парочки. Большинство агентов понятия не имели, кто я такой, и глазели на меня с откровенным любопытством. Чтобы не встречаться с ними взглядом, я притворился, будто разыскиваю что-то в сумке.

Бэкус принял мои условия. Вернее, не он, а тот, кому Боб позвонил. Меня включили в состав группы, и на плечи Уоллинг свалилась еще одна обязанность – «присматривать за ребенком», как она сама выразилась. Я подписал обязательство не публиковать никаких статей вплоть до успешного завершения расследования или до официального признания его бесперспективным, за исключением случаев, которые оговорил в самом начале. Набравшись наглости, я спросил у Бэкуса насчет фотографа, но он возразил, что об этом в нашем договоре не было ни слова. Впрочем, будучи профессионалом, он согласился, что снимки и впрямь весьма важны, и обещал что-нибудь придумать. Это было все, что я пока сумел сделать для Гленна.

После того как Уоллинг и Бэкус заняли свои места, интерес к моей персоне сразу пошел на убыль. В зале совещаний собралось полтора десятка человек: дюжина мужчин и три женщины, включая Рейчел. Большинство представителей сильного пола были без пиджаков, и мне показалось, что они явились сюда продолжать прерванную работу – во всяком случае на коленях у многих лежали папки с документами, по столу были разбросаны листы бумаги, а среди них торчали пластиковые стаканчики с недопитым кофе.

Одна из женщин встала и обошла стол, вручая каждому из присутствующих какие-то бумаги. Следуя за ней взглядом, я увидел узколицего брюнета, которого встречал уже дважды – сначала в кабинете Уоллинг, а потом в кафетерии. Там я заметил, что, когда Рейчел подошла к прилавку, он тоже поднялся со своего места и заговорил с ней. О чем они беседовали, мне слышно не было, однако у меня сложилось впечатление, что Рейчел отшила мужика, чем тот остался весьма недоволен.

– Итак, – начал Бэкус, – давайте посмотрим, что у нас есть. День нынче выдался длинный и нелегкий, но дальше будет еще труднее.

При этих его словах негромкий говорок за столом сам собою стих. Я опустил руку в сумку и осторожно достал записную книжку. Открыв ее на чистой странице, я приготовился делать пометки.

– Начну с небольшого объявления. В нашем полку прибыло: присутствующий на сегодняшнем совещании Джек Макэвой, репортер из газеты «Роки-Маунтин ньюс», – он кивнул на меня, – останется с нами до самого конца в качестве наблюдателя. Именно в результате его самоотверженной работы была образована наша следственная группа. Именно он первым выдвинул предположение о существовании загадочного Ворона. Мистер Макэвой любезно согласился не публиковать никаких сведений о нашем расследовании до тех пор, пока мы не арестуем преступника. Я надеюсь, что вы все отнесетесь к нему как к своему коллеге и товарищу, тем более что его присутствие здесь одобрено вышестоящим руководством.

Я снова почувствовал, как все глаза устремились на меня, и застыл в неудобной позе с карандашом в одной руке и записной книжкой в другой, словно меня застукали на месте преступления, вооруженного окровавленным топором.

– А зачем ему блокнот, если он не будет ничего писать?

Я посмотрел в ту сторону, откуда раздался знакомый мне голос, и узнал остролицего.

– Джек должен делать заметки, чтобы впоследствии, когда он возьмется за статью, у него были все факты, – заявила Уоллинг, неожиданно принимая мою сторону.

– Неужто вы и впрямь думаете, что журналист, располагающий интересными фактами, способен сидеть и ждать у моря погоды? – парировал остролицый.

– Полноте, Гордон, давайте не будем смущать нашего нового коллегу, – улыбаясь, проворковал Бэкус. – Я уверен, что мистер Макэвой все сделает как надо. Наше руководство тоже в этом не сомневается. Кроме того, Джек уже продемонстрировал нам, как он умеет работать. Мы многим ему обязаны, так что, как говорится, прошу любить и жаловать!

Агент по имени Гордон с негодованием потряс головой, и лицо его потемнело. Совещание еще не началось, а я уже знал, от кого мне следует держаться подальше. Да и другие члены группы навряд ли питали ко мне теплые чувства, несмотря на покровительство Бэкуса. Очередное подтверждение тому я получил, когда женщина, раздававшая присутствующим какие-то листочки, демонстративно прошла мимо, как будто меня здесь и не было.

– Сегодня последнее совещание, на которое мы собираемся всей группой, – продолжил Бэкус. – Завтра мы разделимся; отныне оперативное руководство расследованием перемещается в Денвер, где произошло последнее из серии известных нам убийств. Рейчел по-прежнему является ведущим следователем и координатором. Брасс и Брэд останутся в штаб-квартире и займутся аналитической работой, накапливая и обрабатывая поступающую информацию. Письменные рапорта от всех агентов должны поступать ко мне в Куантико ежедневно, но не позднее восемнадцати ноль-ноль по денверскому времени. Пока разрешаю использовать для этого факс нашего тамошнего филиала, однако вскоре мы организуем свою собственную прямую линию, номера которой сообщат вам дополнительно.