Поэмы - [6]

Конечно, колесница - и она

Нас вознесет к утраченному небу!

Сатурну быть владыкою владык!

Я дам приказ. Мятежники падут.

Пришла пора, уже близка победа,

О ней на золотистых облаках

Да возгласят сверкающие трубы,

С победных струн прольется серебро,

И Красота вернется к нам, и снова

Возрадуются дети неба... Тейя!

О Тейя, Тейя! Где былой Сатурн?"

Он встал во весь свой рост. Он к небесам

Вознес хвои трясущиеся длани.

Струился пот с растрепанных волос.

Его глаза сверкали. Он умолк,

Не слыша горьких всхлипываний Тейи,

Затем, нахмурив брови, возгласил:

"Нет! Я творец, и если в этом мире

Мне места нет, то я создам другой

И лучший мир, а этот станет прахом.

Где новый хаос? Я готов творить!"

Он говорил так властно, что слова,

Достигшие спесивого Олимпа,

Заставили мятежников дрожать,

А Тейя, снова обретя надежду

И ощутив благоговейный трепет,

Порывисто воскликнула: "Сатурн!

Наш дом разрушен, но такою речью

Отвагу ты вселишь в сердца друзей.

Я знаю, где они. Пойдем скорее!"

И было так. Рукой маня Сатурна

Вслед за собой, она вступила в лес,

И вековые ветви расступились,

Как пелена тумана пред орлами,

Ширококрыло рвущимися ввысь.

Тем временем царило в мире горе,

Которое не могут передать

Слова людские. Павшие Титаны,

Внимая с болью голосу Сатурна,

Скорбели, вспоминая о былом

Своем величье; непрестанный стон

Звучал из их укрытий и узилищ.

Но был один, который сохранял

По-прежнему могущество и силу:

По-прежнему на огненном престоле,

Сверкая, восседал Гиперион,

Как прежде, доходил к нему с земли

На небо дым от сладких воскурений,

Как прежде, посвященных Богу Солнца.

Он сохранил и мощь свою, и власть,

Но не покой: ему являлись знаки,

Дурное предвещавшие. Не те,

Которые в испуг ввергают смертных:

Что для Титана уханье совы,

Собачий лай иль дрожь свечи? - Ничто!

Но есть другие предзнаменованья:

Порой его блистающий дворец,

Всегда спокойным озаренный светом,

Все тысячи необозримых залов,

Все галереи, арки, купола,

И бронзовые статуи, и башни,

И пологи рассветных облаков

Вдруг вспыхивал кроваво-красным жаром;

Порой наоборот: как будто крылья

Невиданно огромного орла

Дворец в суровый сумрак погружали;

Порой звучало ржание коней,

Бессчетных табунов - но где те кони?

Порой текущий к небу фимиам

Был полон тошнотворным ароматом

Расплавившихся меди и свинца...

Гиперион исполнился тревоги.

Теперь, окончив ежедневный путь

На западном причале, он не мог

Спокойно отдыхать в своей постели

В объятиях божественных мелодий,

В спокойствии заслуженного сна:

Он мерил исполинскими шагами

Пространства залов, а крылатой свите

Лишь то и оставалось, что дрожать

От страха в отдаленных переходах

Так смертные бегут из дома прочь

При первых же толчках землетрясенья...

...На склоне дня - того, когда Сатурн,

Очнувшись, шел за Теей в дебрях леса,

Гиперион причалил, как всегда,

На Западе. Под нежный голос труб,

В которые Зефиры вострубили,

Сама собой открылась дверь дворца.

Так роза раскрывает свой бутон,

Свой золотой бутон благоуханный.

Входи, Гиперион! И он вошел...

И он вошел, но весь пылая гневом.

Его одежды, пламенем гудя,

Вспугнули стаю голубинокрылых

Эфирных Ор - он даже не заметил,

Из зала в зал по ясным галереям

Под арками алмазными спеша.

Остановившись под центральным сводом,

Он топнул в страшной ярости; чертог

От светлых башен до глухих подвалов

Весь содрогнулся. И еще не стих

Могучий гул, когда Гиперион,

Не сдерживаясь более, воскликнул:

"Проклятый морок! Ужас дня и ночи!

О призрак скорби, леденящий кровь!

О порожденья нечести болотной!

Откуда вы явились? Для чего?

Ужель хотите мой бессмертный разум

Минутными виденьями затмить?

Ужель сказать хотите мне: "Пади,

Как пал Сатурн, оставь свою обитель,

Забудь про тихий западный причал,

Про колыбель живительного света,

Про храм огня, про славу прежних дней,

Покинь пределы солнечных владений!"?

Угомонитесь! Я и без того

Убежища в краю своем не вижу.

Где красота, гармония, покой?

Повсюду гибель, темнота и гибель!

Куда уж дальше, если даже здесь,

В моем златосверкающем чертоге,

Исчадья тьмы посмели поселиться,

Всечасно оскорбляя божество?

Уйти? Но нет! Земля тому порукой

И соль ее морей: уйду не я!

Нет, не иссякла мощь моей десницы,

В смятении замечется мятежник,

Повержен будет юный громовержец

И трон Сатурну снова передаст!"

Еще в его гортани клокотали

И более ужасные угрозы,

Но их он не сумел произнести;

Как в зашумевшем театральном зале

Тем больше возрастает смутный гомон,

Чем явственней призывы к тишине,

Так после слов Титана, призывавших

Угомониться, бледные фантомы

Со всех сторон туманом поползли

И пол зеркальный начал источать

Флюиды ядовитых испарений,

И судорога, гибкою змеей

Скользя по телу гордого Титана,

Прошла от ног его до головы.

Гиперион внезапно замолчал,

Охваченный необоримой дрожью,

Потом сумел собрать остаток сил

И вышел прочь, и у ворот восточных

Он целых шесть предутренних часов

Дышал всей грудью: каждый новый выдох

Горячим ветром превращал в росу

Отравленные испаренья мрака

И уносил в пучины океана.

Шарообразный трон Гипериона,

Пылающий с рассвета до заката,

Был полускрыт завесой мрачных туч,