Поехали! - [19]

Престон стоял на земле под деревом. Судя по характерной дымке и розово-лиловому горизонту, близилось утро. Воздух очистился и стал прозрачным. Видимость сто процентов, зачем-то отметила Таня.

Мёртвый «кисель» ещё вспыхивал внизу. Престон стоял по пояс в месиве и смотрел вверх.

Таня повисла на ветке, прежде чем спрыгнуть. Краем глаза заметила Зыкова, тот спал и, кажется, даже храпел. Пускай отдыхает, в их положении чем больше проспят, тем скорее вернутся на «Кинир».

– Они говорят со мной.

Бластер поднялся знакомым жестом. Лицо Престона было очень спокойным и даже умиротворённым, тёмная кожа и тёмные глаза стали единым монолитом за бронированным стеклом шлема.

– Внутри и говорят.

– Макс. Костюм герметичен. Никого нет.

«Говорить никакие „они“ тоже не могут», – это был уже концепт посложнее, так что Таня ограничилась тем, что стояла и смотрела на своего подчинённого. «Кисель» колыхался. Чёртовы «крабы» должны уже были все сдохнуть.

– Слышишь? Повторяй за мной. Костюм герметичен. Эти твари внутрь не пролезут. Мы скоро вернёмся домой.

Таня вспомнила, откуда родом Макс Престон. С Большой Новой Земли-14, кажется, одной из старых первоколонизированных планет, которым всё собираются поменять название на что-нибудь оригинальнее. Заря космической эры – люди верили, что пригодных для обитания миров так же много, как…

«Мёртвых „крабов“ в этом „киселе“».

Таня сглотнула. Престон целился в неё.

– Скоро. Домой.

– Они… не хотели. Они просят… простить. За… Нила. Чёрт!..

Бластер скользнул вниз и завяз в подсвеченном «желе», Престон же рванул шлем с такой силой, точно пытался оторвать голову. Он швырнул его в Таню, та поймала и кинулась навстречу. Надо вернуть на место. Вдруг паразиты живы.

Престон оттолкнул её и шагнул в бездну. В ней накопилось немного месива после вчерашнего, слишком мало, чтобы сдержать падение. Удар тела напоминал звук, с которым разбивается яйцо. Таня пробралась и заглянула вниз. Шлем приземлился рядом и уцелел.

– Хреново, да? – сказал Зыков.

Таня отодвинулась от кромки и схватила рукоять своего бластера. Пара стандартных выстрелов, один площадный.

– С тобой тоже говорят? – спросила она нейтральным тоном. Разбитая человеческая голова действительно похожа на яйцо с зародышем. Влага и кровь. Зыков даже вздёрнул бровь:

– Ну да. С самого начала, только я покрепче этих сосунков… прости, они не заслужили. От Престона не ожидал, вроде нормальный же парень.

– Что?

Площадный. Только один.

– Что ты слышишь?

– Эти твари. Они шепчут прямо вот здесь, – Зыков постучал по плексигласу на уровне виска. – Да ладно, ты уже тоже «врубилась». Глубоко, как в кости зудит. Прислушайся.

Таня ошарашенно на него смотрела.

А потом сделала глубокий вдох – и услышала.

Ничего они не «говорили», то был предсмертный шёпот, хрип, печальная песнь или агонизирующий бред. Голоса перекликались и перекрикивали, перешёптывали друг друга, Тане представилась невероятная толпа на площади в пару миллиардов квадратных километров: все пытались сказать своё, донести, топтались друг у друга на ногах. Голоса плакали, проклинали, умоляли, причитали, торговались. Почему-то многие просили прощения.

– Ну? Я же говорил. Тебя, наверное, «подчистили», чтобы не сразу «пробило», – Зыков привычным жестом потянулся за сигаретой и болезненно сморщился, вспомнив про герметизацию и фильтры воздуха.

– Они…

Таня пыталась дышать.

У неё не получалось. Бластер сам собой выкручивался к лицу то Зыкова, то к собственному.

– А с нами решили поэкспериментировать. Подумаешь, четверо человек – маленькая такая жертва, даже не эксперимент, а просто исследование для галочки. Одного вернувшегося вполне достаточно. Тебя. Но я тоже хочу жить и мне плевать на этих, мать их, «крабов».

– …Разумные.

Таня озвучила это и перестала говорить, Зыков тоже, словно никакие больше слова не могли существовать.

Токсин для целого вида. Воздух чистый и прозрачный, ни единого «краба». Сине-электрические искры погасли; гроза миновала. Планета больше не станет сопротивляться людям, может быть, её назовут с большей изобретательностью, чем очередная «Новая Земля» с порядковым номером.

«Один площадный». Хватит им обоим.

Она нажала гашетку.

* * *

В рай Таня не верила, но и в ад тоже. В аду не место запаху металла, искусственной кожи и лекарств – горький такой аромат, успокоительные, что ли.

Для грешной души, повинной в геноциде целой расы, могли придумать кару поизобретательнее, чем гул двигателей.

Таня поняла, что притворяться мёртвой смысла нет, и открыла глаза. Она лежала на узкой лазаретной кушетке.

«Кинир»?

Нет, ещё меньше места. Транспортник.

Зыков стоял возле стены, ему приходилось сутулиться, чтобы вместиться в тесное пространство. Он смотрел на неё с улыбкой и скрёб жёсткую пшеничного цвета щетину.

– Никаких чудес, я просто успел тебя выдернуть, ну и себя тоже. Верёвка эта – удобная штука, оказывается.

– И вырубил.

Таня хотела сесть. Её фиксировали за ноги и за руки.

– Мера безопасности, – пояснил Зыков.

– «ДатаГен».

– Ну да, – он пожал плечами. – Они-то знали, что делают, мне предложили, если что, подстраховать. Вдруг ты окажешься слишком совестливой и тебе станет жалко каких-то «крабов», которые сожрали бедолагу Дорси.