Поединок. Выпуск 2 - [110]

17

Звонил Станислав Антонович.

— Товарищ Воронов? Должен вас проинформировать, что поступил сигнал из ГАИ. Мишенева вчера по дороге из Курска задержали с левым грузом. Вел себя вызывающе. Ума не приложим, что с ним делать! Коллектив требует увольнения, администрация — возмещения денег, а он продолжает как ни в чем не бывало...

— С чем задержан? — переспросил Воронов, нарушая мерный поток диспетчерской речи.

— Яблоки. Две тонны яблок вез с отклонением от маршрута. Понимаете, машин у нас позарез, план огромный, и я должен подписывать ему новый маршрутный лист, но рука не поднимается. На меня наорал, сказал, что пойдет к вам. Вы уж меня извините, но как-то нездорово получается... Мишенев стал все время угрожать, прикрываясь вашим именем. Вообще, плюет на все порядки. Мы, конечно, вас уважаем, но должны будем принять и свои меры.

— Какие? — неохотно спросил Воронов.

— В короткий срок потребуем внесения денег через суд. И потом уволим как злостного нарушителя трудовой дисциплины.

— Понимаете, Станислав Антонович, я не в свое оправдание, но здесь дело, по-моему, не такое простое. И не в одном Мишеневе...

Станислав Антонович не понял или не захотел понять.

— Конечно. В том-то вся и загвоздка! Какой пример он подает другим! Коллектив работает с предельным напряжением, план сами знаете...

— Я бы попросил вас не горячиться. Он придет ко мне. Поговорим...

— Извините, товарищ Воронов. Все это похоже на потакание Мишеневу. Боюсь, что вынуждены будем проинформировать о сложившейся обстановке ваше начальство...

— Хотите сказать, Станислав Антонович, что пожалуетесь на меня моему начальству?

— Не скрою от вас, — как можно любезнее произнес Станислав Антонович. — Не столько хочу, сколько обязан это сделать. Хотя я сам с большим уважением отношусь к любому труду, кроме такого, в основе которого лежит критика чужого труда.

— Поступайте, как считаете нужным.

Алексей не успел положить трубку, телефон зазвонил вновь. Это был Мишенев. Через пять минут он сидел в том же кресле, в котором сидел в день их первого знакомства. Только сегодня Мишенев выглядел еще более растерянным. Воронов решил сделать вид, что ничего не знает.

— Случилось что? — равнодушно спросил он.

— Случилось... Меня задержали с левым товаром...

— Каким?

— Да! — Мишенев махнул рукой. — Две тонны яблок одному деду подкинул. И на пункте том ни разу не останавливали, а тут — словно специально ждали. Такой зануда инспектор попался! Всю машину осмотрел. Увидел, что пломбы нет, аж позеленел весь. Говорит, открывай машину для досмотра и деда из кабины зови.

— А пломбы почему нет? Пустой шел?

— Нет. Но груза всего тонны две было. Наши ребята часто догружают, коль левый груз подвернется...

— А пломба?

— Что пломба? Приедут — все сошлось, и баста!

— Вот почему они платят так охотно... — вслух подумал Воронов.

— Что-что? — переспросил Мишенев.

— Так, ничего... Значит, сняли сами пломбу, загрузили машину, а потом пришли ко мне жаловаться, что вас обижают?

— Я этим никогда не баловал. Если только порожняком кого подкинешь... А с пломбой — никогда в жизни. Тут жалость к деду разобрала. Сидит у дороги вторые сутки. Сам измаялся и урожай вот-вот компотом на дорогу польется...

— Значит, урожай жалко стало? — не без иронии сказал Алексей. Но Мишенев иронии не уловил.

— Добро ведь государственное. Что моя машина, что яблоки... В один карман идет.

— Сколько?

— Что сколько?

— Сколько в свой карман положили? — резко спросил Воронов.

Мишенев опешил. Лицо налилось кровью. Потом сразу же побелело.

— Я ни копейки с деда не взял...

— Кто этот дед, конечно, не знаете?

— Почему не знаю? Это и в протоколе записано. Зануда-инспектор чуть ли не как дедову бабку зовут записал. Вот его адрес. Чтоб ему, деду... — он хотел выругаться, но сдержался. И не потому, что постеснялся Воронова, как показалось Алексею, а потому, что, видно, спохватился: деда-то ругать не за что.

Алексей записал фамилию, имя, отчество и адрес деда.

— Проверять будете? — впервые за все время разговора зло спросил Мишенев.

Воронов посмотрел ему прямо в глаза, сверкавшие недобрым блеском, и столь же зло ответил:

— Буду. И немедленно. А вас попрошу моей фамилией своих делишек на работе впредь не прикрывать! Негоже это. Не забывайте, Мишенев, мы стоим с вами на разных позициях.

— Ясно, — протянул Мишенев. Он тяжело встал. И только сейчас сорвавшийся Воронов почувствовал, как жестоко обидел этого человека. Хотя и виноват он... Слова Станислава Антоновича все время вертелись на уме.

Мишенев вышел не попрощавшись. Воронов его задерживать не стал. Он позвонил Кириченко и объяснил ситуацию.

— Какое это имеет значение, брал деньги с деда или нет?! Товар левый налицо. В срыве пломбы тоже сознался. Похоже, кончать надо с этим Мишеневым. Переключайтесь-ка на Хромова...

— Слушаюсь, Иван Петрович. Однако с дедом хочу встретиться. Это очень важно для меня лично.

— Опять психологические опыты? — но, почувствовав, что Воронов все равно не отступит, милостиво согласился. — Ладно, я позвоню, чтобы дали машину.

Мишенев, несмотря на приказ инспектора сгрузить яблоки, сделать это отказался и довез деда до рынка. Теперь предстояло его найти среди шумной торгующей братии. Обращаться за помощью к Мишеневу Алексей, разумеется, не мог и, если хотел провести проверку серьезно, должен был сделать это как можно быстрее, чтобы исключить сговор Мишенева и деда.