Поединок. Выпуск 2 - [107]

— Пломба плохо почему?

— Нет, милочка, все в порядке! — успокоил ее Мишенев. — Мой товарищ по неопытности думает, что ты плохо тиснула своими клещиками...

И, повернувшись к Воронову, добавил:

— Давайте трогаться. Гостиницы сегодня не будет. Ночевка на Ягале. Река такая недалеко от города. Там наш брат свой шоферский отель имеет. Думаю, для вас любопытно.

К Ягале подъехали засветло. Река тихо плыла в тенистых берегах, но вода ее была коричневой и не от тени. Мишенев пояснил.

— Тут только мыться можно. Пить опасно. Химкомбинат всю речку загадил. А бывало, некоторые наши рыболовы, что спиннинги с собой таскают, еще пару щук на уху прихватывать вечерком успевали.

Они поздоровались с шоферами, сидевшими на поваленной березе у старого костровища, и направились к реке.

— Мы рано прибыли. Минут через сорок начнется большой сбор.

— В каком смысле? — переспросил Воронов, не очень понимая, что имеет в виду Мишенев.

— А в том, что на ночевку собираться начнут корабли. И посмотрите, здесь будет веселее, чем в любой гостинице.

Они прошли к реке и развалились на крутом берегу. Мишенев, кидая камешки в воду, поглядывал на большой современный мост метрах в двухстах, подле которого один за другим сворачивали на стоянку тяжелые машины. При виде одной из них он помрачнел.

— А, черт! Значит, не ошибся. Именно Хвата видел на улице. Собственной персоной пожаловал.

— Кто такой Хват?

— Рвач есть в нашей системе. Почти корешами одно время были. Такая гнида. Морской волк на суше, — Мишенев сплюнул и, поднявшись, пошел к машине.

За время, которое они провели у тихой воды, место на старом костровище преобразилось. Две женщины в нейлоновых куртках, лопоча между собой, поставили на огонь большие ведра, а смазливый парнишка, махнув корзиной, крикнул:

— Эй, туристы! Жрать со всеми будете или отдельно сервировать?

— Со всеми, — буркнул Мишенев и полез в кабину. Он достал оттуда сверток и, не разворачивая, кинул парню в корзину. Проверив содержимое, парень удовлетворенно хмыкнул.

— Годится! С таким харчем из гостей в хозяев сразу переводят! Держи, девки, придачу на закуску!

Воронов растерянно посмотрел на Мишенева:

— А с меня что же?

— Потом сочтемся, — он недобро поглядывал на успокоившийся, наконец, голубой фургон. Из него вышел плотный парень цыганского типа, с курчавыми черными волосами, скуластый, с тускло белеющим шрамом по правой щеке.

— Привет, земляк! — поздоровался он только с Виктором.

— Привет, — нехотя ответил Мишенев.

— Что кислый? Аль хороший левачок с крючка сошел? Так не печалься — завтра подсечешь! — Он кивнул остальным небрежно, но по тому, как почтительно поздоровались с ним, Воронов догадался, что Хвата хорошо знают на дорогах и что он, наверно, не зря носит эту хлесткую кличку. Хват между тем, бросив в общий котел большого потрошеного гуся, хлопнул по заду одну из поварих.

— А ты, Цветик, все кухаришь?

— Кухарю, Хват, кухарю, — скрипучим голосом согласилась та, совсем не реагируя на его фамильярный жест. — Ты же, поспав, все равно жрать захочешь? Вот и кухарю...

— Брось врать! Твоя забота не о нас! Сначала о себе забота! Ладно, ладно! Не дуйся! Я ведь не в обиде. Так, правды ради...

Хват насторожился и уставился в сторону подходившего трейлора, который еще и было-то плохо видно. Огонь костра делал наступавшие блеклые балтийские сумерки непривычно густыми.

Пока Хват балаганил, шоферы сидели молчком, не ввязываясь в разговор. Чувствовалось, что они недолюбливают или побаиваются Хвата.

«Силен! Как же он смог такой авторитет нажить в шоферской компании? И почему мой Мишенев сразу помрачнел? Не очень-то они любят друг друга. Хотя Хват виду не подает. Но не потому, что иначе относится, — силу свою чувствует».

Из отпарковавшегося трейлора выскочила молодая женщина с яркой сумкой и, размахивая ею, подлетела к костру.

— Здрасте, люди добрые! И злые тоже здрасте! — но ее веселье как рукой сняло, когда она увидела Хвата. Он смотрел на нее насмешливо, запустив руки глубоко в карманы. Мишенев, помогавший кухаркам снимать с костра ведро, только искоса бросал взгляды на эту немую сцену. Наконец, Хват тихо произнес:

— А ну, Катерина, шагай в машину!

Та понуро побрела к машине, но не к той, в которой приехала, а к хватовской. Привезший Катерину шофер еще возился возле фургона, доставая свою долю к общему котлу, и не видел этой сцены.

Хват молча пошел за Катериной. Молодой парень, что собирал харчи, крикнул:

— Гуся-то своего захвати! Пригодится!

— За мое здоровье почавкаешь, — огрызнулся Хват. Мотор его фургона взревел и натужно вырвал машину из сомкнутого строя.

Катин шофер проводил фургон безропотным взглядом и растерянно подсел к костру.

Разговор не клеился. Ели молча. Мишенев от водки отказался.

— Неудачный вечер, — пробормотал он. — Надо идти спать. Паскуда! Все своими грязными руками залапал...

Пока укладывались, Воронов спросил:

— Кто эта девица, что Хват увез?

— Катя-то? Да так... Ее на всех дорогах знают — от Симферополя до Калининграда.

— А почему у Хвата такие особые права на нее?

— Любовь, говорят, была... Он за нее, верно ли, нет, одного инспектора «уговорил». Правда, копались ваши ребята, ничего толком доказать не смогли. А по слухам, прижал он инспектора, который ему на горло наступил с левым рейсом, на крутом вираже и под откос отправил. Может, и брехня все. Но с Катькой у него серьезно было... Потом расклеилось. Говорят, она после того инспектора с ним жить отказалась.