Поединок столетия - [2]

Стремясь укрепить свою власть, гитлеровцы решились на новые выборы. Угрозами, обещаниями, обманом они надеялись заставить большинство народа проголосовать за фашистов и тогда уже — «на законном основании» — окончательно расправиться с коммунистами и другими врагами «нового режима».

Однако чем ближе становился день выборов — 5 марта, — тем больше сомнений одолевало гитлеровцев. Удалось ли им сломить волю народа? Так ли уж оболванены все немцы, чтобы не суметь отличить правду от лжи и струсить перед фашистскими угрозами? Нет, судя по предвыборным митингам, по организованности антифашистских сил, коммунисты не сложили оружия и пользуются поддержкой миллионов людей.

Тогда-то и родилась у фашистов мысль о чудовищной провокации, которая развяжет им руки и позволит расправиться со своими противниками куда прямее и проще; с помощью пуль и тюремных решеток.

Уже в середине февраля сведения о готовящейся провокации проникли в мировую печать. 20 февраля один крупный государственный чиновник проговорился иностранному корреспонденту: «Мне точно известно, что перед самыми выборами в рейхстаг национал-социалисты организуют большую провокацию против коммунистов…, чтобы создать к моменту выборов погромные настроения».

Во все времена провокаторы, чей замысел становился известным заранее, вносили поправки в свои планы. Гитлеровцы этой традицией пренебрегли: чтобы менять уже готовый «сценарий», у них не было ни времени, ни желания.

22 февраля фашистская полиция совершила очередной налет на дом Карла Либкнехта, где помещался Центральный Комитет Германской компартии. В последние недели эти налеты следовали один за другим. С конца января ЦК, оберегая жизнь своих членов, ни разу не собирался на заседания в доме Либкнехта. Оттуда были эвакуированы все архивы, все документы. Тем не менее полиция, обыскав дом от подвала до чердака, победно объявила, что ей удалось найти план государственного переворота, подготовленный коммунистами.

Корреспонденты иностранных газет и агентств попросили ознакомить их хотя бы с фотокопиями найденных документов. Им, разумеется, отказали: ведь таких документов не было и в помине.

Гроза носилась в воздухе. Решающую провокацию можно было ждать каждую минуту.

Хотя избирательная кампания была в самом разгаре и лидеры фашистов, колеся по стране, ежедневно выступали на трех, а то и на пяти митингах, 27 и 28 февраля они еще заранее облюбовали себе для «отдыха». Ни Гитлер, ни Геринг, ни Геббельс, ни другие вожди фашистов на эти дни не назначали ни одного выступления, и все собрались в Берлине. Именно в эти дни можно было ждать событий чрезвычайной важности.

…Воют сирены, мчатся пожарные машины. Со всех сторон бегут люди. Из широких окон рейхстага вырываются клубы дыма.

Полиция, сдерживая многотысячную толпу, пропускает к пожарищу лишь несколько роскошных черных лимузинов. Оттуда выходят рейхсканцлер Гитлер, министр пропаганды Геббельс, председатель рейхстага и министр внутренних дел Геринг. Они прибыли всего через двадцать минут после того, как полицейский, стоявший на посту невдалеке от улицы Фридриха Эберта, заметил в окнах рейхстага мечущиеся факелы и выстрелом поднял тревогу.

Едва выйдя из автомобиля, Гитлер произносит свои «исторические» слова: «Это перст божий. Поджог, несомненно, дело рук коммунистов, и теперь уже ничто не помешает нам уничтожить их железным кулаком».

С раскрытым блокнотом в руке каждое слово «великого фюрера» подобострастно ловит обласканный им корреспондент английской газеты «Дейли экспресс» Сефтон Дельмар. Гитлер замечает своего верного летописца. «Запомните, мой друг, — говорит ему Гитлер, — вы свидетель новой великой эпохи в немецкой истории. Этот пожар — ее начало».

Сломя голову Дельмар бежит на телеграф. И уже через несколько минут радиостанции Лондона и Нью-Йорка, Парижа и Вены прерывают свои передачи, чтобы сообщить пророчество «самого» фюрера.

Весь мир уже знает, что пожар — «дело рук коммунистов». Между тем в Берлине еще не начал давать показания ни один свидетель. В полицейском участке штурмовики, переводчик и «врач» еще только пытаются заставить заговорить полураздетого молодого человека, задержанного в помещении рейхстага. Молодой человек невидящими глазами тупо смотрит впереди себя и, мотая головой, бормочет непонятные слова. А по берлинским улицам с ревом несутся полицейские машины и мотоциклы. Они направляются по давно известным адресам, имея предписание арестовать «коммунистов и других поджигателей». Ордера на арест заготовлены давно, чернилами проставлена только дата — 27 февраля.

Многотысячная толпа еще стоит перед горящим зданием, а тюремные камеры уже набиты первыми жертвами. Арестованы все коммунистические депутаты парламента, многие члены Центрального Комитета, известные борцы против новой войны, крупные писатели-антифашисты. Общее число жертв этой ночи достигло полутора тысяч человек.

На рассвете сладкий баритон диктора берлинского радио восемь раз кряду повторил «Чрезвычайный декрет о защите народа и государства». Декрет, подводивший «законную базу» для расправ с антифашистами. Декрет, для которого и понадобилось поджечь рейхстаг.