Поединок с абвером - [22]

РЕЙС НА ВОСТОК

Комендант небольшой польской железнодорожной станции заперся в кабинете. Светлая комната, к которой он привык за полтора месяца работы, теперь казалась ему неуютной и тесной. Он не замечал, что портрет Гитлера на стене перекосился, а в широком венецианском окне не хватало стекол. Вообще-то комендант ждал того, что случилось. Но не думал, что это произойдет столь быстро. Фронт еще относительно далеко, и вдруг — диверсия!

На перроне суета. Прямо перед окнами темнеют вагоны. Поезд, который шел на восток, задерживался на станции уже больше десяти часов. Такого здесь еще не случалось.

В дверь кабинета постучали. Снова будут ругаться. Комендант поморщился: перерыв же! Стук раздался снова. Теперь настойчивее.

— Ах, чтоб вас… — Комендант отодвинул кресло, решительно повернул ключ. На пороге стояла молодая, красивая женщина.

— Извините, что побеспокоила, — проговорила она по-немецки, но с заметным акцентом.

Незнакомка была одета со вкусом — в строгом темном платье и габардиновом плаще стального цвета, но выглядела утомленной. Комендант смерил гостью острым взглядом. Женщина, не ожидая приглашения, переступила порог, молча подошла к стене и поправила покосившийся портрет фюрера.

— Извините, не заметил… — тихо обронил хозяин кабинета. — Это его так от взрыва…

Он замялся, застегнул воротник и в нерешительности остановился у стола. Поведение таких подчеркнуто вежливых и уверенных в себе персон всегда вызывало в нем чувство беспокойства. Так входили в кабинет сотрудники различных секретных служб. От них у него уже были неприятности. Но акцент!..

— Чем могу быть полезен?

Женщина раскрыла желтую кожаную сумочку. Взгляд коменданта упал на крупные купюры рейхсмарок. Посетительница вынула сложенный вчетверо плотный лист бумаги, развернула и подала. В нем предписывалось: «Представителям военных властей предлагается оказывать всяческую помощь владельцу документа…»

Подпись и печать не вызывали сомнения.

— Сегодня я должна выехать в Краков, — сказала женщина. — Проклятая поездка! За двое суток шесть пересадок…

— Но ведь дорога… мост… — развел руками комендант, вернув предписание.

— Я уже выяснила. Ремонт закончат через час. Обстоятельства, в которых мы с вами находимся, требуют железного порядка, господин комендант.

Тот, соглашаясь, закивал головой, подошел к столику, связался по телефону с диспетчером. Получив подтверждение словам женщины, он взял ее удостоверение и пошел на пункт военной жандармерии. Минут через десять он возвратился в сопровождении неуклюжего патрульного с нагрудным металлическим знаком подковообразной формы.

— Вам повезло, фрау. Согласно распоряжению гауптмана мы отправим вас в Краков немедленно, в офицерском вагоне.

— Сердечно благодарна вам и вашему гауптману, — улыбнулась пассажирка.

Выходя из кабинета, она бросила взгляд на портрет фюрера, отчего лицо хозяина кабинета вновь покрылось холодным потом.

Едва утихли звуки шагов, озадаченный комендант выглянул в окно. По перрону пробежал дежурный по станции. Женщина в сопровождении патрульного вошла в классный зеленый вагон в конце поезда. Вскоре прозвучал гудок, и эшелон медленно тронулся.

В купе разместились женщина и два пожилых офицера-зенитчика. Они попробовали завязать разговор, но спутница его не поддержала. Она сидела у окна утомленная, задумчивая.

Зенитчики принялись играть в карты. Проигрывали по очереди — то лысый гауптман, то обер-лейтенант. Разговоры велись вокруг военных событий, которые, видимо, уже порядком надоели немецким воякам. Поезд двигался медленно, будто в дождливой пелене искал удобную тропинку, в такт ритмично покачивая пассажиров.

— Не скоро, наверное, эта черепаха доползет до Кракова, — ни к кому не обращаясь, проговорила женщина.

— Да, вы правы, — согласился обер-лейтенант, тасуя колоду. — Зато меньше риска… Вы не желаете? — указал он глазами на карты.

Пассажирка отрицательно покачала головой. Обер-лейтенант начал сдавать. Раз-другой сыграли в бридж. Поезд еще больше замедлил ход. Женщина не скрывала своей досады.

— Успокойтесь, фрау, — хмуро сказал гауптман. — Недаром говорят: тише едешь — дальше будешь. Очень верно, хотя и похоже на присказку.

Офицеры — один и второй — сразу же поплатились за свою откровенность.

— Я полагала, что страх незнаком офицерам рейха, — презрительно сощурилась спутница.

— Что вы имеете в виду? — насторожился гауптман.

— Ваши настроения…

— Гм… Настроения! — Лысый зенитчик обиженно засопел. Его партнер вздохнул и, отбросив в сторону карты, встал.

— Вы, я вижу, большая оптимистка, — сказал он, — но ваш оптимизм неоправдан. Известно ли фрау, почему этот поезд так долго простоял на станции? На нашем пути взлетел на воздух мост. Небольшой, но очень важный. И сделал это не отряд партизан, не десяток бандитов, а один русский диверсант. Заметьте, всего лишь один. А что он был один, установлено точно. Далеко ему уйти не удалось. Его убили возле моста, за насыпью. Кстати, приметный субъект. На правой руке у него татуировка: женское имя Marta и якорь.

— Почему вы считаете, что это был русский, а не кто-нибудь из местных?

— Утром фуражиры брали на лугу сено и нашли в копне парашют. Не английский, не американский, а советский.