Поединок с абвером - [13]

Когда открылась дверь и в камеру вошел охранник, матрос уже ждал вызова.

— Как спалось? — приветливо встретил Александра Шлезингер, едва тот переступил порог комнаты.

На столике уже стоял завтрак на двоих — яичница и кофе.

— Садись, — пригласил хозяин. — Сначала перекусим, а потом приступим к работе.

После минутного колебания — есть или, может, подождать, что будет дальше? — Криворученко, наконец решившись, сел и взял вилку.

— В детстве я жил в Судетах, — проговорил Шлезингер. — Там я так полюбил яичницу, что еще до сих пор не приелась. Согласись, хороший завтрак!

Александр невольно усмехнулся. Странно получается: за одним столом бывший комсомольский секретарь и фашистский офицер. Обстановка казалась вполне мирной. На самом же деле каждое произнесенное слово, даже короткий жест, имели сейчас особое значение.

Шлезингер заметил, как изменилось суровое лицо матроса, и, когда тот вытер салфеткой губы, спросил:

— Ну так что, будешь отмалчиваться? Презрение свое оставь. Не позднее чем сегодня мы должны решить, принимаешь ты мое предложение или нет.

— Кому же хочется гнить за тюремной решеткой или в концлагере? — глухо проговорил Криворученко.

— Вижу, ты уже научился ценить жизнь, — облегченно вздохнул обер-лейтенант. — Думаю, жалеть не будешь. Мне тоже хочется жить спокойно, не оглядываясь. Но что поделаешь — война! — Он вновь пристально посмотрел в глаза собеседнику и так сдвинул брови, что между ними пролегли глубокие складки.

Александр с удовлетворением, улыбаясь, отметил: «Это новость — фашистам захотелось покоя. А может, почувствовали, что припекает?!»

Шлезингер по-своему расценил эту улыбку и пожалел, что позволил себе вести разговор с пленным не так, как пристало немецкому офицеру. Он тут же поднялся, вышел из-за стола и строго спросил:

— Ну так как, Криворученко, даешь согласие?

— Вчера вы упоминали об Украине… Из этого я сделал вывод, что она освобождена и армии вашей там уже нет. Скажите, если не секрет, как я туда попаду?

— Хорошо, скрывать не стану. Большевики добились некоторых успехов. Войска рейха временно оставили часть территории Украины. Я говорю «временно», ибо немецкое командование планирует новое наступление с применением новых видов оружия. Тебя мы забросим в район волынских лесов. Самолетом. Оттуда доберешься до Харькова. Документы получишь настоящие. Устроишься на тот же завод, где работал до войны. Нас очень интересует его продукция. Со временем наш представитель установит с тобой связь. Впоследствии будешь выполнять его задания.

— А если они будут такими, что я не справлюсь? — входил в роль Криворученко.

— Ничего сложного. Его будет интересовать продукция завода. Собрать такую информацию тебе не составит труда, ты ведь будешь там работать.

— А как тот ваш представитель найдет меня?

— Не беспокойся, он получит соответствующие указания. О деталях поговорим позже. Сегодня надо договориться в принципе.

Беседа затянулась. Криворученко старался показать, что не так легко меняет свои взгляды. Он изображал мучительные колебания, донимал обер-лейтенанта многочисленными вопросами. Хотел «убедиться», что задание действительно не такое уж сложное и ему не угрожает опасность в случае провала резидента. Разведчик мысленно анализировал поведение матроса и внутренне радовался, понимая, почему тот так ведет себя. И лишь когда почувствовал, что настало время лопнуть его терпению, гаркнул на пленного, и тот дал окончательное согласие выполнить задание немецкой разведки в Харькове.

Вечером обер-лейтенант на своей машине отвез Александра в небольшой домик, который также принадлежал «Зондерштабу-Р».

— Поживешь немного здесь, отдохнешь, — сказал он. — Все необходимое обеспечат хозяева. И не вздумай бежать, вокруг охрана. Завтра начнем готовиться к выполнению задания.

Через несколько дней обер-лейтенант представил нового агента Пайчеру. Штандартенфюрер приехал на встречу с Криворученко под вечер. Он ознакомился с дневными рапортами и поговорил с «хозяевами». Они хорошо знали свое дело. Их отзыв о Криворученко был положительным.

Войдя в комнату, Александр увидел штандартенфюрера СС, который, сидя за столом, обрезал кончик сигары. Шлезингер стоял рядом и держал наготове зажигалку.

«Видать, большая птица», — сделал вывод Александр.

— Скажите, Кри-фору-тшенко, — с усилием произнес штандартенфюрер длинную украинскую фамилию, — почему вы согласились служить нам?

— Я раньше и не собирался, господин офицер, — ответил бывший матрос. — Как попал в плен, несколько раз пытался бежать. Ловили. Били. Морили голодом. Посидел в одиночках, в лагерях за колючей проволокой и понял, что жизнь у человека одна, но у каждого складывается по-разному. Откажись я служить вам, что бы меня ожидало здесь? В лучшем случае — лагерь, каменоломня. А после войны? Опять же каторга за миску баланды… — Криворученко остановился, потом перевел взгляд на внимательно следившего за ним Шлезингера и продолжил: — Господин обер-лейтенант обещал, что после выполнения вашего задания я буду иметь деньги, смогу открыть свое дело. Мне тоже дорога жизнь, но ради обеспеченного и спокойного будущего я готов рисковать. Только чтобы за это хорошо платили.