Поджигатели. Мюнхенский сговор - [16]

Наконец-то! Наконец Клара! Его Клара! Он сразу различил ее маленькую фигурку, прижавшуюся к стволу огромного дерева.

Первым движением Лемке было нажать тормоз, выскочить из машины и бежать к жене, сжать ее в объятиях. Ведь он не видел ее столько времени! С того самого дня, как оставил в Любеке на таком опасном посту...

Но он тут же пришел в себя: молодец Клара! Она даже не пошевелилась у своего дерева. Только он, знавший, что она его тут ждет, и мог различить серую фигурку в мгновенно промелькнувшем луче фары. Никто другой и не заметил бы. Молодец, молодец Клара, - ни одного движения, серый плащ, серый платок на голове... Лемке погасил свет и, проехав еще несколько шагов, остановился. Когда его глаза привыкли к темноте, он еще несколько времени приглядывался к дороге, потом постоял и прислушался. Наблюдение могло быть и за ним и за нею. Ни один из них не должен был подвести другого. Но за ним можно было бы уследить только на автомобиле, значит с этой стороны все спокойно. А у нее?

Смешно! Разве Клара остановилась бы тут, разве стала бы его ждать, если бы допустила хотя бы малейшее подозрение, что за нею следят?!

Лемке смело пошел в ту сторону, где он заметил ее фигуру.

Это было их личное свидание. Это был их час. Один час после месяца разлуки и перед расставанием неизвестно на сколько времени.

Только когда они, обнявшись, подошли к автомобилю, Лемке решился сказать, что из плана Клары увидеться еще разок, прежде чем ей придется ехать дальше, на запад, куда партия перебрасывает ее для подпольной работы, - что из этого чудесного плана... ничего не выйдет.

- Завтра утром я уезжаю в Чехию.

Она ни о чем не спросила, только подняла на него взгляд - такой лучистый, что казалось, глаза светились даже в лесной тьме.

Лемке сказал сам:

- Везу генерала Шверера.

- А ты не мог отделаться от этой поездки? - спросила она. И, заметав, что он пожал плечами, пояснила: - Ведь для работы тебе, наверно, лучше быть здесь?

- Я не могу вызвать и тени подозрения, что мне это нужно, - сказал он. - А без каких-нибудь веских причин генерал меня не оставит. - И со смехом прибавил: - Он меня очень любит... Я его лучший шофер.

- Я боюсь этой любви, Франц, - тихо проговорила она, - твоего генерала боюсь. Всех Швереров боюсь...

- Ну, ну... - неопределенно пробормотал он. - Наверно, мы скоро вернемся. Вряд ли наци решатся на военный поход против чехов... По крайней мере сейчас.

- От этих разбойников можно ждать чего угодно.

Клара подставила циферблат ручных часиков слабому лучу месяца, прорвавшемуся сквозь облака и вершины деревьев.

- Ого!.. Пора!

Франц привлек ее к себе и после долгого поцелуя сказал:

- Садись рядом со мною...

Она в испуге отпрянула:

- Что ты!

- Я хочу довезти тебя.

- В этом автомобиле?!

- Тем в большей безопасности ты будешь, эти десять минут. Кому придет в голову...

Она, не слушая, перебила:

- А если придет, если уже пришло?.. Если кто-нибудь узнает меня на первом же светлом перекрестке?.. - Клара заметно волновалась. - Позволить им поймать меня в твоей машине? Допустить твой провал из-за нескольких минут моего страха?!. Ты подумал о том, какой опасности подвергаешь себя, свое место, эту явку, которую так ценит партия?!.

Лемке опустил голову, как провинившийся ученик, взял руку Клары и прижал к губам.

Она ласково погладила его по волосам.

- Мне хотелось... еще несколько минут, - виновато сказал он.

- Знаю, все знаю, Франц... - прошептала она. - Верь мне, все будет хорошо, очень хорошо... Мы будем вместе, всегда вместе...

Она приподнялась на цыпочки и поцеловала его в губы.

- Иди!

И сама отворила ему дверцу автомобиля.

...Лемке ехал, ссутулившись за рулем, как если бы был очень утомлен. Вокруг его рта лежала глубокая-глубокая морщина.

Но вот автомобиль выехал на ярко освещенную аллею - и снова за рулем сидел прямой и крепкий человек, с сухим лицом, не отражавшим ничего, кроме профессионального внимания. Это был снова товарищ Лемке, которого партийные руководители считали образцом выдержки и человеком, особенно пригодным для конспиративной работы. Они были совершенно уверены, что у товарища Лемке не существует личного "тыла", может быть, даже не существует понятия семьи в том смысле, как это принято у менее целеустремленных и менее дисциплинированных людей...

А по темным аллеям Грюневальда, бессознательно оттягивая минуту неприятную, но неизбежную, - когда нужно будет появиться в полосе яркого света, на улицах, где снуют чужие и часто враждебные люди, где на углах торчат шупо и где на каждом шагу может привязаться шпик, по аллеям Грюневальда пробиралась маленькая худенькая женщина с усталым лицом. На этом лице ярко, так ярко, что казалось, они светились в ночи, горели большие синие глаза...

Клара сняла с головы серый платок и повязала его кокетливым жгутиком вокруг тугого узла пепельных волос. Да, волосы ее были совсем-совсем серые и в лучах редких фонарей казались серебристыми, как седые. В тридцать лет?..

Завидя впереди синий свет у входа в подземку, Клара приостановилась, будто собираясь с силами. Глубоко вздохнула и, кинув последний взгляд на оставшуюся за спиною темную массу деревьев, решительно зашагала по площадке...