Подземный мир. Нижние этажи цивилизации - [39]
Но это не значит, что язык подземелий не понятен никому: некоторые обитающие здесь существа прекрасно ориентируются во мраке. Все мы знаем о летучих мышах, которые снуют туда-сюда в темных пещерах, используя ультразвук и эхолокацию, однако «чемпионом» по подземной навигации, вероятно, окажется слепой землекоп — розовый морщинистый зверек с крупными передними зубами: представьте себе большой палец, которому исполнилось девяносто лет, и к этой картине добавьте пару резцов[59]. Живет землекоп в больших подземных гнездах, напоминающих лабиринт. Чтобы ориентироваться в темноте, он время от времени стучит головой оземь и идентифицирует окружающее пространство по возвратным колебаниям. В головном мозге землекопа есть для этого небольшой запас железа, встроенный компас, при помощи которого зверек чувствует магнитное поле нашей планеты[60]. Нам, обитателям поверхности, естественный отбор не оставил подобных адаптивных свойств. Для нас спуск под землю — это всегда шаг в неверном направлении, в пустоту, в никуда.
ИТАК, МЫ СТОЯЛИ В КАТАКОМБАХ, я бормотал одно извинение за другим, и в конце концов Селена и Оса велели мне умолкнуть. Нет никакого смысла, говорили они, понапрасну тратить силы на панику. (Справедливости ради: по взгляду Селены я понял, что в ближайшем будущем мне не избежать периодических укоров.) Сейчас наша цель была проста. Из этого лабиринта имелся единственный выход — тот самый лаз в стене, через который мы попали сюда. Нам нужно было вернуться назад.
Селена и Оса, обладавшие превосходными навыками коммуникации в команде за счет многолетних импровизаций в труппе клоунов, составили стройный и разумный план действий. Мы начинаем двигаться по туннелям назад и методично ищем запомнившиеся объекты: камни необычной формы, яркие граффити и выделяющиеся отпечатки обуви на земляном полу. На каждом «перекрестке» мы будем исследовать каждый туннель один за другим: убедившись в том, что ничего знакомого в нем нет, мы повернем назад и займемся следующим. Мы выберем тот или иной туннель, только если сойдемся во мнении, что он нам знаком.
Процесс оказался нелегким — и эмоционально, и физически. Коридоры походили один на другой, у всех были похожие очертания, одна и та же хаотичная геометрия. Граффити на «перекрестках» по большей части оставили другие посетители, чтобы запомнить дорогу: стрелки, звездочки, геометрические фигуры, призванные указывать путь назад, ко входу. Мы попытались проследить маршрут одного из таких «указателей», полагая, что, возможно, именно синие треугольники или красные кружки выведут нас на поверхность. Но вскоре мы сдались, когда все указатели перемешались в едином беспорядочном множестве. Мы словно оказались внутри сказочного леса и обнаружили, что среди деревьев вьются сотни тропинок с одинаковыми хлебными крошками.
В одном из туннелей нам послышалось, будто в соседней галерее шипит карбидная лампа катафилов, но на наше приветствие никто не отозвался. Свернув за угол, мы обнаружили уходящую вверх каменную винтовую лестницу: поднявшись по ней, мы с Селеной уперлись в люк, открывающийся наружу. Я попытался поднять крышку и налег плечом, но либо мне недоставало сил, либо люк был заварен. Находясь так близко к поверхности, мы поняли, что у одного из нас может хватить сигнала для экстренного вызова, но, пока я размышлял, кому мне позвонить, как объяснить ситуацию и чем нам смогут помочь, выяснилось, что все наши телефоны сели. Оса тем временем всячески пыталась нас развлечь. Когда мы возвращались на «перекресток», который успели до того пройти семь или восемь раз, она останавливалась и восклицала: «Ребята!» Мы с Селеной оборачивались, а Оса, широко раскрыв глаза, шептала: «Кажется, мы здесь уже были!»
Мы сохраняли внешнее спокойствие, но проходили часы, а мы по-прежнему бродили в темноте в поисках выхода. Мы принимались делать какие-то мысленные подсчеты, и они пугали нас. Стали экономить заряд в налобных фонариках: один из нас освещал дорогу, остальные продвигались следом. Во время отдыха мы мрачно следили за тем, как уменьшается уровень воды в бутылке, и отпивали каждый раз меньше и меньше. Хлеб мы трогать не стали, полагая, что худшее, возможно, впереди. Каждый раз, когда мы снова терялись в туннелях и нужно было повернуть назад, мы возвращались в небольшую тесную пещеру, где находилась скульптура, изображавшая катафила: гипсовая фигура мужчины, наполовину скрытая известняковой стеной, словно замурованная в каменной породе.
В ЛЮБОЙ ДРУГОЙ МЕСТНОСТИ, если наше врожденное умение определять местоположение вдруг изменяет нам, мы обращаемся к карте, которая «привязывает» нас к определенной точке пространства и не дает сбиться с курса. Однако составление подземных карт — в высшей степени сложное мероприятие. Исследователи и картографы фиксировали каждый наземный ландшафт, набрасывая на далекие архипелаги и горные цепи сеть четких линий широты и долготы; тем временем пространства под нашими ногами по-прежнему оставались неохваченными.
Бауманская пещера; предоставлено Земельным архивом Саксонии-Ангальт, H 66, № 952
