Подземный гром - [164]

Косые закатные лучи расстилались по морю, в небе сгрудились облака, легкие в своей монументальности и слегка позолоченные. Барка проходила мимо разрушенной стены, увитой жимолостью, юноша и девушка лениво разлеглись в пышной траве. Помощник капитана размеренно отбивал такт гребцам. В мягком вечернем свете проплывавшие мимо нас картины обретали скульптурную четкость и какое-то новое очарование, я воспринимал нежные краски, как разлитый в воздухе тонкий аромат. Свет, вечный и изменчивый, подобно времени развертывающийся передо мной безбрежный простор, плавное движение, полнота радости и сознание прелести жизни. Я вдохнул чистый свежий запах волос Гермы. Я был счастлив.

Комментарии автора

Из всех основных персонажей романа один Луций вымышленная фигура. Но мне хочется верить, что стихотворение Марциала Поэту Луцию («Эпиграммы», Книга IV, 55) посвящено моему герою и имеет в виду его позднейшее творчество. Луций предстает перед нами как поэт, выражающий в стихах свою любовь к Испании и воспевающий ее красоты.

Луций, сверстников наших честь и слава,

Ты, кто древнему Каю с отчим Тагом

Не даешь уступать речистым Арпам, —

Пусть рожденный среди твердынь

Аргивских Воспевает в стихах Микены, Фивы

Или славный Родос, а то и Спарты

Сладострастной палестры в память Леды,

Нам же, родом из кельтов и гиберов,

Грубоватые родины названья

В благодарных стихах позволь напомнить

Город Бильбилу, сталью знаменитый,

Что и нориков выше и халибов,

И железом гремящую Платею

На Салоне, хоть мелком, но бурливом

И с водой, закаляющей доспехи;

И Риксам хороводы, и Тутелу,

И попойки у кардуев веселых,

И с гирляндами алых роз Петеру,

Риги — наших отцов театр старинный,

И Силаев, копьем разящих метко,

И озёра Турасии с Тургонтом,

И прозрачные струи Тветониссы,

И священный дубняк под Бурадоном,

Где пройтись и ленивому приятно,

И поля Вативески на откосе,

Где на крепких волах наш Манлий пашет.

Ты, читатель изысканный, смеешься

Этим сельским названьям? Смейся вволю!

Эти села милей мне, чем Бутунты.

Марциал, «Эпиграммы», Книга IV, 55. (Пер. Ф. Петровского)

Кай, или Старый Кай, — название реки в Испании; Арпы же и Бутунты находились в Апулее, где родился Гораций.

Стаций во второй книге своих Сильв, написанной в начале 90-х годов (примерно через тридцать лет после заговора), сообщает, что возникло что-то вроде культа Лукана и праздновался день его рождения; этот культ носил такой же характер, как празднование стоиками памяти Катона и Брута при императорах Юлиях — Клавдиях. Книга заканчивается Одой на день рождения Лукана. Стаций говорит: «Полла Аргентария утверждала, что ею вдохновлена эта ода, когда мы обсуждали, как отпраздновать этот день, Выражая свое преклонение перед великим поэтом, я отказался от привычного для меня гекзаметра, воспевая ему хвалу». Ода написана одиннадцатистопным размером.

После обращения к музам и восхваления Бетики, богатой оливковым маслом, родины Лукана, Сенеки и Галлиона, Стаций рассказывает о том, как муза Каллиопа учила в младенчестве поэта. Ее наставления заканчиваются следующими словами:

А ты — иль дерзкой колесницей Славы

Был вознесен на горние высоты,

Где пребывают лишь великих души,

Презревших прах земной и мрак могилы;

Иль, берегов Элизия достигнув,

Страны блаженных, бродишь в мирных рощах,

Где собрались «Фарсалии» герои

И воспевают гимн тебе во славу,

Подхваченный Помпеем и Катоном;

Иль, тень священная, в величье гордом,

Спустившись в Тартар, издали взираешь,

Как мать Нерона факелом горящим

По бледному лицу тирана хлещет.

Ты, светлый, в некий день богов подземных

Попросишь привести сюда и Поллу.

Пред ней отверзнутся врата — и с мужем

Соединится нежная супруга.

Она не кружится в безумной пляска,

Надев личину, перед ложным богом.

Лишь одного тебя чтит неустанно,

Храня твой образ в тайном храме сердца.

И твоего лица изображенье

В оправе золотой, над сирым ложем

Желанной не приносит ей отрады.

Смерть ненасытная, прочь, прочь отсюда!

Здесь новой жизни видим зарожденье.

Умолкни, скорбь! Лишь сладостные слезы

Ее лицо отныне орошают,

И чтит она умершего, как бога.

Стаций, «Сильвы», книга II (Пер. Е. Бируковой.)

У Марциала есть три эпиграммы (Книга VII, 21–23), явно имеющие в виду это празднование:

Славный сегодняшний день — свидетель рожденья Лукана:

Дал он народу его, дал его, Полла, тебе,

О ненавистный Нерон! Что смерти этой ужасней?.

Если б хоть этого зла ты не посмел совершить!

Памятный день наступил рожденья певца Аполлона:

Благостно, хор Аонид, жертвы ты наши прими.

Бетис, давший земле тебя, о Лукан, свои воды

Ныне достоин смешать с током Кастальской струи.

Феб, появись таким же, каким к воспевшему войны

Ты пришел, чтобы плектр лиры латинской вручить.

В день сей о чем я молю? Постоянно, о, Полла, супруга

Ты почитай, и пусть он чувствует этот почет.

Марциал, «Эпиграммы», Книга VII, 21, 22 и 23. (Пер. Ф. Петровского.)

Вергилий — корифей латинских поэтов.

Марциал снова обращается к Полле в Книге X, 64, приводя строфу из утраченной поэмы Лукана:

Коль попадутся тебе наши книжки, Полла-царица,

Шутки читая мои, лба своего ты не хмурь.

Твой знаменитый певец, Геликона нашего слава,

На пиэрейской трубе ужасы певший войны,