Подземная железная дорога - [9]

– Я на Север собираюсь, – произнес Цезарь. – Бежать хочу. Скоро. Пойдешь со мной?

Кора пыталась угадать, кто его подослал, чтобы сыграть с ней такую шутку.

– Ты собираешься на Север, а я собираюсь на ужин.

Цезарь держал ее за руку, бережно, но настойчиво. У него было поджарое сильное тело, как у всех молодых, кто работал на хлопке, но свою силу он носил играючи. Круглое лицо с широким приплюснутым носом, еще, кажется, ямочки на щеках, когда он смеется. Почему вдруг эти ямочки мелькнули у нее в голове?

– Я не хочу, чтобы ты на меня донесла, – сказал Цезарь. – Так что приходится тебе доверять. Я скоро ухожу. И зову тебя с собой. На удачу.

Она его раскусила. Ты не меня обманываешь. Ты обманываешь себя, простофиля. Запах енотового мяса напомнил ей, что праздник в разгаре, и она высвободила руку.

– А я не хочу умереть от руки Коннелли, пули патрульщиков или ядовитых змей.

Склонившись над первой миской супа, она все не могла перестать кривиться по поводу Цезаревой дурости. Белые каждый день пытаются медленно угробить тебя. А иногда они пытаются угробить тебя по-быстрому. И какой смысл подставляться по доброй воле? Это как раз тот случай, когда ты вправе сказать «нет».

Милашку она нашла, но спрашивать ее о сплетнях про Цезаря и Фрэнсис не стала. Если он всерьез задумал такое, то Фрэнсис, считай, вдова.

Но с тех пор, как ее переселили в хижину Иова, ни один парень на плантации ни разу не говорил с ней так долго.

Близился поединок борцов. Зажглись факелы, и откуда ни возьмись появились кукурузная водка и брага – их пустили вкруговую, чтобы поддержать энтузиазм зрителей. К этому времени мужья, жившие на южной части плантации, подоспели с воскресным визитом к своим женам. Пока отмахаешь пешком несколько миль, фантазия успевает разыграться. Предстоящие супружеские ласки одних жен радовали больше, других меньше.

– Вот с таким бы я поборолась, – хихикнула Милашка, стреляя глазами в сторону Мейджора.

Мейджор, словно по команде, посмотрел на нее. Этот паренек вот-вот превратится в отменного мужика. Работящий, так что десятники на него лишний раз хлыст поднимать не станут. К Милашке в силу ее возраста относится с почтением, поэтому, глядишь, Коннелли их и сведет вместе. Мейджор и его соперник извивались на траве. Ну, давайте, лупите друг друга, раз не можете лупить кого следует. Мальчишки, протиснувшись между взрослыми, заключали друг с другом пари, хотя ставить им было нечего. Это сейчас они дергают сорняки и таскают мусор, но в один прекрасный день работа на хлопке сделает из них таких же больших и крепких парней, как те, что сейчас выкручивают друг другу руки, пытаясь уложить соперника на лопатки. Давай, задай ему жару, пусть знает, с кем дело имеет!

Когда заиграла музыка и начались танцы, все в очередной раз оценили, какой же Пройдоха молодец, ведь он как всегда точно угадал со своим днем рождения. Он всякий раз улавливал это общее напряжение, это разлитое в воздухе предчувствие беды, нависавшее над их каждодневным рабским бытом. Оно нарастало. И вот за несколько часов эта черная туча почти рассеялась. И про завтрашнее утро на хлопке можно было думать без дрожи. И про послезавтрашнее тоже. И про множество других дней, потому что души невольников наполнялись, пусть не досыта, воспоминаниями об этой теплой ночи и предвкушением грядущих дней рождения. Внутри хоровода душе было где спрятаться от царящего снаружи убожества.

Нобль поднял над головой бубен и ударил в него. Он слыл проворным сборщиком хлопка на поле и первым заводилой в деревне. Сегодня ночью пригодилось и то, и другое: ладони хлопают, локти присогнуты, бедра ходят вправо-влево.

Есть музыкальные инструменты, и есть те, кто на них играет, но порой не скрипач играет на скрипке, а скрипка начинает играть на нем, подчиняя его мелодии. Так случалось, когда на гуляньях Джордж и Уэсли брали в руки один скрипку, другой банджо. Пройдоха сидел в своей качалке, притоптывая босыми ногами о землю. Рабы шагнули в круг и пустились в пляс.

Кора не пошла танцевать. Музыка закружит, а потом оставит тебя один на один с мужчиной, а кто знает, что у него на уме? Все в движении, делай что хочешь. Он может притянуть тебя к себе, взять тебя за руки, пусть даже без дурных мыслей. На одном из дней рождения Пройдохи Уэсли сыграл им мелодию, которую выучил, когда жил на Севере, поэтому никто из них ее никогда не слышал. Кора не удержалась и, зажмурившись, пошла кружиться вместе с остальными, а когда открыла глаза, перед ней стоял Эдвард с горящим взглядом. Даже после того, как ни Эдварда, ни Пота уже на свете не было – Эдварда вздернули за попытку обмануть весовщика, подложив в мешок с хлопком камни, а Пот от крысиного укуса пошел черно-лиловыми пятнами и тоже давно в земле, – Кора содрогалась при одной мысли о том, что хоть на мгновение даст себе волю. Джордж наяривал на своей скрипке, ноты взметывались в небо, как искры ночного костра. Никто не подошел к Коре, чтобы затащить ее в общее безумное веселье.

Музыка прекратилась. Хоровод рассыпался. На миг раба может подхватить вихрь свободы. Убаюкать сладкой грезой промеж вспаханных борозд, промелькнуть в запутанных хитросплетениях предрассветного сна. Настигнуть на середине куплета в жаркую воскресную ночь. И всегда тут же – крик надсмотрщика, сигнал на работу, тень хозяина, напоминание о том, что в вечном своем рабстве человеком тебе дано быть только мгновение.