Подземная железная дорога - [43]

Утром Кора вместе с другими девушками отправилась на работу. Когда «типажи» переодевались, Айcис попросила, чтобы они поменялись витринами. Она плохо себя чувствовала и могла только сидеть за прялкой.

– А то ноги не держат.

За полтора музейных месяца Кора вывела для себя последовательность, которая ее больше всего устраивала. Если начинать с «Обычного дня на плантации», удавалось подгадать так, что ее вторая «смена» в этой витрине заканчивалась сразу после обеда. Эту пародию на рабство Кора ненавидела всей душой и стремилась разделаться с ней как можно быстрее. Переход с плантации на невольничий корабль, а с него в глубины Черной Африки был исполнен некой утешительной логики: время словно бы поворачивало вспять, прочь от Америки. Каждый раз, завершая день «Сценой из жизни Черной Африки», она неизменно погружалась в воды покоя; шутовское действо переставало быть шутовством и превращалось в подлинную отдушину. Но Айcис нельзя было отказать. Придется закончить один день рабыней.

На хлопковом поле за ней всегда смотрели беспощадные глаза надсмотрщика или десятника. «Не разгибаться!» «Еще тот ряд пройти!» У Андерсонов днем, когда Мейзи была в школе или в гостях, а Реймонд спал, она работала без догляда и указки. Это была ее маленькая награда. Музейные витрины возвращали ее к хлопковым рядам Джорджии, под тупыми взглядами любопытствующих она снова была выставлена на всеобщее обозрение.

Однажды она решила дать отпор белой рыжеволосой дамочке, которая скривилась при виде Кориных действий «в открытом море». Кто знает, может, когда-то она была замужем за моряком с порочными наклонностями, и поэтому от нахлынувших воспоминаний ее перекосило – причину враждебности Кора не знала и знать не хотела, – но дамочка ее зацепила. Кора твердо и яростно посмотрела ей в глаза, не отводя их, пока посетительница, смешавшись, почти бегом не ретировалась в соседний отдел, посвященный сельскому хозяйству.

После этого раз в час Кора выбирала себе из публики жертву для «дурного глаза».

Молоденький клерк, вынырнувший из-за конторки в Гриффин-билдинге, какой-нибудь живчик, запыхавшаяся матрона с гуртом сорванцов, юнец с кислой миной, из тех, кто вечно барабанит по стеклу, пугая «типажи», – сегодня один, завтра другой. В толпе она нащупывала слабое звено, которое под ее взглядом гнулось и ломалось. Слабое звено… Ей нравился этот образ. Отыскивать слабину в сковывающей тебя цепи. Отдельное звено – штука вполне победимая. Но, несмотря на свою уязвимость, вкупе с себе подобными оно превращается в гигантские оковы поработившие миллионы. Ни один из людей, которых она выбирала – старых, молодых, из богатых кварталов города и из районов попроще, – никогда не притеснял ее лично. Но все вместе они ее сковывали. И если продолжать и дальше разбивать по одному слабому звену всякий раз, когда оно попадается ей на глаза, возможно, из этого выйдет какой-то результат.

«Дурной глаз» у нее получался на славу. Взгляд, поднятый от невольничьей прялки или бутафорского туземного костра, пригвождал жертву к месту, словно букашку или клеща в коллекции насекомых. И они всегда сдавались, эти люди, не ожидавшие этой ведьминской атаки, отступали назад, потупившись, или начинали оттаскивать спутников от витрины. Кора считала это отменным уроком: пусть зрители знают, что рабыня-негритянка тоже смотрит на них. В день, когда Айcис было невмоготу, во время своей повторной вахты на корабле она посмотрела через стекло и узнала косички Мейзи. На девочке было платьице, которое Кора столько раз стирала и вешала сушиться. Это была школьная экскурсия. Кора узнала лица мальчишек и девчонок, которые пришли в музей, хотя те давно забыли, как выглядит бывшая служанка Андерсонов. Даже Мейзи сначала ее не признала, но когда Кора пригвоздила ее взглядом, девочка все поняла. Учительница подробно рассказывала о сцене, изображенной в витрине, дети показывали пальцами на шкипера Джона и потешались над его приклеенной улыбкой, а Мейзи стояла с искаженным от ужаса лицом. Ни один сторонний наблюдатель не смог бы понять, что в тот момент происходит между этими двумя. Так уже было один раз, когда они с Блейком впились друг в друга глазами над сколоченной им собачьей будкой. «Моя возьмет, Мейзи», – словно говорила ей Кора. Так и вышло. Девочка убежала прочь сломя голову. Зачем Кора это сделала – она сама не знала, и до самого вечера, пока не переоделась, чтобы идти в дормиторий, пребывала в замешательстве.

Вернувшись с работы, она зашла к мисс Люси. Целый день она ломала себе голову над словами Сэма, крутила их и так и эдак, рассматривая на просвет, словно уродливую побрякушку. Надзирательница не раз выручала Кору. Но теперь в ее предложениях и советах чувствовался умысел. Так крестьянин всякими уловками принуждает осла двигаться в нужную сторону.

Когда Кора просунула голову в дверь кабинетика, надзирательница складывала в стопку голубые бланки. А вдруг на одном из них значится ее имя с какими-нибудь примечаниями, подумала она и тут же одернула себя. Не ее имя. А имя Бесси.

– Только недолго, – сказала надзирательница.