Подземелья Конфренко 2 - [27]

И знаете, при таком подходе, я получаю больше благодарности от этих детей, чем получил бы, опекая каждый их шаг. Тогда дети получат повод слишком много ожидать от меня, и при каждой неудаче, виноват буду именно я. А так, я со всех сторон оставался хорошим. Жестоко, не гуманно. Может быть, но по-другому в этом мире нельзя. Я помнил, как в моем мире, дети под гипер-опекой родителей, выйдя на улицу, абсолютно терялись, и имея полные карманы денег, не могли даже хлеба купить. Как правило, успеха добивались именно те, кто с кровью и слезами, сжав зубы, пробивался с самого низа. Да многие из таких. По дороге сворачивали шеи. Но вот остальные, остальные становились свирепыми хищниками с метровыми стальными зубами. И тех, кто оказал им даже минимальную поддержку, они помнили, и умели быть благодарными. Поэтому, теперь именно я играл роль своеобразной поддержки, давая им кров, минимальный набор еды, знания и умения, необходимые для выживания и возвышения. При этом я почти не ограничивал их свободу. А дальше выживут те, кто сильно этого захочет.

В качестве учителя и того скульптора, который отсекает от куска сырой глины все лишнее выступит сама жизнь. Хм, что-то я слишком много думаю. А у меня дело есть, и немаловажное. Помимо воспитательного момента для сестер Сторм, энергию надо было куда-то сбрасывать. Можно было бы ее просто усвоить, но зачем? У мня и так ее дофига, опять же, если потратить ее с пользой, это даст мен гораздо больше морального удовлетворения. И потом мне было интересно провести небольшой эксперимент. Я открыл дверь в свою комнату и оторопел. Посреди комнаты был постелен небольшой коврик, а на коврике, на коленках стояла абсолютно голая Дана, с опущенной головой и держа руки на полу. Когда я зашел, она, оставаясь на коленях, наклонилась вперед и коснулась лбом пола, вставая на при этом на четвереньки:

— Господин, Эта готова, пожалуйста, дайте ей почувствовать вашу силу!

А в эмоциях-то какой шторм. Смесь из страха, похоти и желания того, чтобы над ней доминировали, унижали и использовали, как угодно. Но направлены эти эмоции были не вообще, а конкретно на меня! М-да, и что мне с этим делать. Психику девчонке те, ныне покойные изуверы поломали знатно. После такого, женщина или становится безвольной куклой, или боящимся всего и всех несчастным существом, или кончает с собой. Но в редких случаях можно получить вот это. Или точнее Эту, как она сама себя самоидентифицирует. Подобное расстройство может привести ее к такому психотипу, которое в свое время японские любители извращений назвали «Яндере»[2]. Но бросать девушку в таком раздрае тоже нельзя. Остаётся только дать ей то, что она просит, но при этом немного подкорректировать сознание, смягчить ее собственнические инстинкты, и при этом не дать «Яндере», эволюционировать в «Янгере». Иначе это будет вообще полный отвал башки, и возможно не только моей! Поэтому я просто подошел к ней и поставил ногу на тонкое плечико:

— Ты плохая девочка, и должна быть наказана! Ты знаешь за что?

— Эта знает! Эта залезла в постель господина и без спроса выпила его семя! Господин, накажите меня!

Ого, наказать не Эту, а именно Дану, значит не все потеряно, ее сознание и личность еще не полностью разрушены. Но наказать надо, и не просто наказать, а так, чтобы было физически больно, но при этом не навредить телу. Для этого отлично подойдет кожаная удавка, которая входит в состав снаряжения каждого моего человека, и которой учат пользоваться всех, начиная с пятилетнего возраста. Но вот не лежала у меня душа к таким наказаниям. Но деваться было некуда, и тонкий кожаный ремешок со свистом опустился на округлые белые ягодицы, оставив на белой коже отчетливый розовый след. Во время каждого удара я говорил с Даной, стараясь, чтобы смой голос звучал спокойно, без злости, презрения и жалости:

— Ты знаешь свое место?!

— Да, место этой у ног господина!

— Ты должна исправится, ты должна приносить пользу!

— Эта понимает! Эта сделает!

Импровизированный хлыст продолжал свистеть, но силу ударов я четко коррелировал с эмоциями девушки, главное было не передавить, когда боль и сопутствующее ей удовольствие не становятся чрезмерными. Настало время что-то сделать с ее личностью, и мне не хочется, чтобы она относилась к себе как к вещи. Поэтому я начал наказывать ее немного сильнее:

— Я не понял, кто будет выполнять мои приказания?!

— Эта, Эта все сделает!

— Нет, не так, ты все еще непослушная и своевольная девочка! Ты не хочешь уступать господину!

Постепенно, что-то в голове девушки начало поворачиваться, я буквально чувствовал, как в ее голове проворачиваются ментальные шестеренки, пока, наконец она не прохрипела:

— Д-дана, Дана все сделает, господин, л-любой приказ!

И после этого девушка упала на ковер и разрыдалась, видимо ее воспоминания и переживания догнали ее, и тот стержень, который все это время, не давал ей сойти с ума, все же сломался. Настало время подарить ей вместо того ужаса, что девушке пришлось пережить, что-то новое и прекрасное. Записать на ее заново отформатированные мозги новые данные, которые забьют все старые плохие воспоминания, я опустился перед ней на колени и тихонько позвал: