Подводные камни - [47]

— Он тебя как подозреваемого вызывал?

— Нет, пока нет ни подозреваемых, ни свидетелей. Дело-то еще не завели. Пока только проверяют.… Слушай, я ему сказал, что мы с тобой поругались и не виделись две недели — с двадцать третьего июля по четвертое августа. А пятого августа, вечером, я к тебе пришел, мы помирились и снова стали встречаться. Поругались мы, потому что ты заподозрила меня в измене. О смерти твоего мужа я узнал от тебя. Ты мне открыла дверь квартиры, мы стали выяснять отношения, и ты мне сказала, что у тебя погиб муж. Я не сказал тебе, где я был. Нукак? Запомнила?

— Да, с двадцать третьего по четвертое не виделись, пятого ты ко мне пришел и мы помирились. О смерти Мидаса ты узнал от меня. Если хочешь, напиши сценарий — буду реплики заучивать.

— Видимо, придется написать. Он и детализацию звонков получил. Заметил, что я две недели не пользовался мобильником, и спросил почему. Я ему сказал, что сначала думал, что потерял телефон, а через две недели случайно нашел его в кармане грязных джинсов. По-моему, следователь на это не повелся, но надо же было как-то выйти из ситуации. Пытливый этот полицейский, ничего не скажешь. Я, думаешь, почему там не пользовался телефоном? Он бы тогда сразу все понял.

— Он тебя просто так отпустил? Подписку о невыезде не заставил подписать?

— Нет, не заставлял. У него оснований-то нет никаких. Отпустил без лишних слов.

— Раз он за тебя взялся, значит, рано или поздно все выяснит.

— Не будь так уверена, лапонька. Если бы это произошло в Имагинере, он, может, и накопал бы что, но это ведь на Азорских островах случилось. Собрать твердые улики ему будет невероятно сложно, даже если он туда поедет и начнет сам их искать. Концы ушли в воду, в буквальном и в переносном смысле…. А, слушай, полиция может уже прослушивает твою квартиру и телефоны, поэтому следи за базаром. Об этих вещах будем говорить только на улице, подальше от чужих ушей, а то еще не дай бог ляпнешь чего не надо, где не надо, и тогда против тебя будут улики. И против меня тоже.

— Не ребенок, сама все понимаю.

— Какая же ты вдруг покладистая стала, — глядя на невеселое лицо Вероники, в сумраке приобретшее еще более тревожный вид, тихо сказал убийца, — мы с тобой уже столько времени вместе, а я тебя впервые такой вижу. Ты мне так больше нравишься.

— А ты мне такой не нравишься, — хмыкнула молодая вдова и наморщила лоб, — лучше бы не менялся.

— Скажи, а у тебя с этим бизнесменом серьезно? Или так, просто на бабки его разводишь?

— А тебе-то, какая разница?

— Ну, я тебя люблю, поэтому и ревную.

— Раз любишь, потерпишь. Любит, говорит. Тьфу! Раньше ленился признаваться в любви, а сейчас каждые пять минут объясняешься. Неестественно как-то.

— Раньше ты была другой, не так меня заводила, лапонька, а сейчас я просто без ума от тебя, — конспиратор обнял крепко свою любовницу и прижал ее к себе, словно опасаясь, что она попытается убежать. — Ты же не променяешь меня на какого-то дядю с жирным прыщавым задом и большим кошельком? А то я могу психануть, наговорить лишнего следователю и подвести тебя под статью. Ни я, ни ты этого не хотим, правда?

— Если меня посадят, ты ведь меня больше никогда не увидишь, дорогой мой Родриго. Подумай, хочешь ли ты таких последствий?

— Поэтому нам выгодно быть вместе, Вероника. Если что случится, то люди сразу от тебя отвернутся, абсолютно все. Только я буду всегда рядом. Пойми это и держись за меня, от других ты можешь только нож в спину получить.

— Если дело вскроется, то я от тебя такой нож получу, что мало не покажется, — сквозь зубы прошипела молодая женщина.

— Если будешь и дальше нервничать и бояться, то они могут и вправду вскрыть его, так что возьми себя в руки и не дрейфь. Свою часть плана я выполняю без заминок, поэтому ко мне претензий не должно быть.

— Ой, надоело мне тут сидеть и кормить комаров. У тебя все?

— Пока все, нетерпеливая ты моя. Давай поужинаем в каком-нибудь ресторане, а я тебя потом отвезу домой. Ты ведь пешком сюда пришла, да?

— Какой же ты кавалер, Родриго, — глумливым тоном воскликнула Вероника, — ты хочешь любезно отвезти меня домой на моей же собственной машине, которую ты у меня забрал, чуть ли не шантажом. Как романтично!

— Грех не подвезти тебя на твоей собственной личной машине, отобранной путем вымогательства, — парировал убийца. — Ну что? Поехали в бар?

— Поехали, но только не в центр. Тут меня каждая собака знает. Давай на окраину куда-нибудь.

— Ваше слово закон для меня, сударыня! Идемте-с!

Молодая женщина и ее любовник покинули скамейку и зашагали по безлюдной аллее между высокими почернелыми деревьями, подсвечиваемой бледным восковым сиянием уличных фонарей, не переставая — чуть ли не по привычке — ворчать и спорить.

22

Двадцать седьмое августа. Около одиннадцати часов утра

— Здравствуйте, госпожа Калано, пожалуйста, заходите, — увидев на пороге своего скромного кабинета вдову Мидаса Калано, мягким голосом сказал следователь Теодор Муус и встал из-за рабочего стола, заваленного папками документов, — вот, в кресло присаживайтесь, пожалуйста.

— Спасибо, — тихо ответила Вероника и села в потертое кожаное кресло у стены напротив рабочего места полицейского.