Подводные диверсанты - [37]

Через несколько минут на покрытых пеной волнах показывается длинный узкий след и черный перископ. Он то исчезает, захлестываемый волной, то появляется снова. Можно быть совершенно спокойным, так как часовые и наблюдатели на берегу его не заметят. До берега слишком далеко, а ночь достаточно темна. Постепенно перископ поднимается выше. Его стекло время от времени едва заметно поблескивает при редких просветах луны. Затем он, поднимаясь все выше и выше, как бы выталкивается из воды огромным телом: это показалась боевая рубка лодки. Лодка еще раз замедляет свой ход и наконец совсем останавливается. Узкий след, оставленный рубкой, вскоре исчезает в волнах, которые с шумом разбиваются об ее металлический корпус.

В центральном посту к окулярам перископа прильнул командир английской подводной лодки. Обеими руками он плавно поворачивает перископ, жадно всматриваясь в горизонт. Приказав в целях безопасности переключить двигатели на самый малый ход, командир поручает вести наблюдение своему помощнику, а сам направляется к группе людей, сидящих у противоположной переборки.

— Мы находимся в трех четвертях мили от берега. Он чуть виден отсюда, если смотреть на юг. Море неспокойно. На воде много пены, а это значит, что ветер довольно сильный. Изредка море и берег освещаются луной. Небо затянуто тучами, возможно, что временами идет дождь. Судя по картам, глубина здешних мест достигает 20–25 м. Однако не верьте этим цифрам. Скажите, Аллен, не слишком ли устали ваши люди и вы сами, находясь в столь неудобных позах в нашем помещении?

— Ничего, капитан. Несколько гимнастических упражнений — и все будет в порядке. Мне кажется, лодка остановилась. Мы приступаем к выполнению нашей задачи здесь?

— Да, здесь. Как было условлено. Я не могу сказать точно, где мы находимся. На картах, которые вы изучали в порту, вы, конечно, видели закодированные названия деревень F12 и Н9. Так вот, когда вы выйдете из лодки через люк рубки, налево перед вами, на юго-юго-востоке, будет невысокая колокольня, а прямо на юге, на прибрежных скалах, — наблюдательная вышка Н9. Устраивают вас эти ориентиры?

— Да, капитан. Скажите, не обнаружили ли вы чего-либо подозрительного на берегу или в море?

— Нет, ничего подозрительного, ни одного огонька. Однако будьте осторожны. Берег занят врагом, и иногда его разведывательные дозоры доходят до самой воды. Полностью ли подготовлены ваши люди, имеют ли они при себе все необходимое, Аллен?

— Все в порядке, капитан. Задача и обязанности известны каждому. Но надо сказать, что в подобном деле мои люди участвуют впервые.

— Вода дьявольски холодна, не более 8–9 градусов. По инструкции я могу оставаться здесь самое большее два часа. Постарайтесь, Аллен, сделать все быстро и хорошо. Вас не пугает холод?

— Нет, капитан. Мы тренировались в течение трех недель. Любой из нас может проплыть по крайней мере милю в плохую погоду и без специального снаряжения. Чтобы приучить нас к холодной воде, нас ежедневно заставляли плавать в открытом море, около Р, в одном трикотажном костюме. Мы прошли также специальную подготовку в связи с задачей, которую нам предстоит выполнять сегодня. Я не сомневаюсь в успехе, капитан.

— Тем лучше, Аллен. Еще одно слово. Напомните людям, что намечаемая высадка наших войск на побережье может быть осложнена самым серьезным образом, если кто-либо из вас будет захвачен, убит или даже просто замечен в этих водах немцами.

— Это мне известно, капитан. Разрешите нам проделать упражнения и немного размяться, а также проверить последний раз снаряжение. Через три-четыре минуты все будет готово, и вы можете подавать сигнал спуска.

Пока семь участников группы Аллена занимаются гимнастикой, последний удостоверяется, что все снаряжение на месте и в полном порядке.

Первым подвергается тщательному осмотру командира сержант Панет. «Панет — это ветеран среди нас», — мысленно говорит себе Аллен, обращая особое внимание на те места водонепроницаемого комбинезона, где он рвется наиболее часто — под мышками и в паху.

Еще в июле 1940 года, когда не было никаких оснований предполагать, что союзники рано или поздно предпримут наступательные действия, английское адмиралтейство сформировало специальные группы боевых пловцов-диверсантов. Распространялись слухи, что эти пловцы, проходившие секретную подготовку в одном из портов, будут использованы на море как наблюдатели, а также для проверки портовых заграждений. Панет был одним из первых, изъявивших желание служить в одной из таких групп. Благодаря своим качествам пловца и водолаза, он провел много дней в Сингапуре, Кейптауне, на острове Сицилия и в Анцио. Во время одного спуска под воду в Ла-Валетте, где его команда должна была взорвать потопленный немецкой авиацией транспорт, мешавший плаванию в гавани, Панет чуть не погиб. Осматривая гребные винты (быть может, они исправны и есть смысл их сохранить), Панет зацепился своим мягким скафандром за один из листов обшивки корпуса, разрушенного, по всей видимости, взрывом бомбы изнутри. Опасность он заметил не сразу. Перед глазами замелькали воздушные пузыри, вылетавшие из гофрированной трубки кислородного прибора. Частые сигналы снизу и лопающиеся на поверхности воды пузыри предупредили оставшихся в катере товарищей о том, что случилось что-то неладное. Не получив ответа по телефону, они быстро подняли водолаза и обнаружили, что трубка была разрезана каким-то острым предметом, конечно, тем же самым листом обшивки. Панет находился без сознания, однако благодаря искусственному дыханию он скоро пришел в чувство. Несмотря на то, что подъем с глубины в 20 м был совершен лишь за несколько секунд, он тем не менее не отразился на здоровье Панета. На следующий день как ни в чем ни бывало он натягивал на себя скафандр, готовясь спуститься для работы на том же самом судне.