Подводная уральская - [7]

Директор вызвал к себе Харитонова в кабинет и в недоумении сказал:

— Это еще что за новости, разрешите вас спросить? Цех — лучший на заводе, и на тебе — заявление о понижении в должности. Может быть, вы устали, нужен отдых?

Харитонов покачал головой. Силенки, мол, еще есть, но надо ли ждать, когда молодые начнут затыкать тебя за пояс?

Да, он вернулся с войны и дошел до начальника цеха. Есть в нем организаторская струнка, это так. К тому же учли и пролетарское происхождение, рабочих выдвигали в ту пору даже на более высокие должности — вплоть до директора. А теперь-то вторая пятилетка на носу, из институтов приходит с дипломами наша, рабочая, молодежь, ей и надо бы дать дорогу.

Директор молча прошелся по кабинету. Потом крепко пожал руку Харитонову:

— Поработайте, а там посмотрим.

Через год Кирилл Прохорович все-таки добился своего, перевелся в мастера. Он по-прежнему днями и вечерами пропадал на заводе, и когда возвращался домой, жена Любовь Ивановна, хлопотавшая у плиты, сердито выговаривала за опоздание. Но такая уж была у него натура — отдавать работе всего себя, не считаясь со временем. К тому же на него возложили такую важную общественную нагрузку, как руководство цеховой организацией Осоавиахима. Кирилл Прохорович; словно вспомнил молодость: взялся вести кружок ворошиловских стрелков, организовал курсы парашютистов, сандружинниц, стал руководить дальними походами молодежи в противогазах. Ни минуты, бывало, не посидит без дела, вечно чем-нибудь занят, вечно в хлопотах, заботах. Его голос, все еще не потерявший силы, слышали то на одном участке, то на другом.

Но время брало свое. На пенсию ушел в середине июня 1941 года. На другой день после того, как началась война, Харитонов снова был в цехе. Вместе с ним вернулись на завод тысячи старых рабочих, инженеров, служащих, находящихся на заслуженном отдыхе. Грозный час всех поднял на ноги. Вместо мужей и отцов, ушедших на фронт, на завод пришли домохозяйки, подростки.

Кирилл Прохорович обучал новичков разному делу: слесарить, сваривать листы металла, вести сборку узлов. Прививал знания спокойно, ни разу не повысив голос. Рассказывал, как надо выполнять ту или иную операцию. Если кто не поймет, займется отдельно, еще раз покажет, на что способен инструмент в умелых руках.

Осенью 1941 года завод поставили на военные рельсы. Он начал выпускать танки, пушки, снаряды. Строительство же кораблей пока приостановили. Кирилл Прохорович, тяжело вздыхая, с трудом соглашался с возникшим положением. Но постепенно где-то в глубине души его росло недовольство. Он-то был судостроитель! Стал обращаться в партийный комитет, к директору: когда же начнем строить корабли?

— Не спеши. Танки позарез нужны. Дойдет очередь и до кораблей.

Вскоре был получен срочный заказ на строительство нескольких подводных лодок.

— Ну, поздравляем, Кирилл Прохорович, — сказал; директор, сообщая Харитонову радостную новость. — Строительство одной из «малюток» решили поручить вам.

Харитонов встал по стойке «смирно», по-военному коротко ответил:

— Есть, строить «Малютку»!

С тех пор он еще реже бывал дома, не только дни, но часто и ночи проводил на заводе. Спал на топчане, установленном в цехе. Впрочем, многие тогда как бы перешли на казарменное положение. Однажды глухой осенней ночью завыли сирены воздушной тревоги, прожекторы лихорадочно прощупывали темное небо. Где-то рядом рвались бомбы. Затем гитлеровцы ночами совершали налеты на город.

Кирилл Прохорович, случалось, в темноте забрасывал песком зажигательные бомбы, падавшие на заводскую территорию. А утром, словно и не было беспокойного ночного дежурства, принимался за работу, не успев забыться хотя бы на час.

— Ну, как тут у вас? — спрашивал Харитонов разметчиков. Они ползали по огромному, покрашенному в черный цвет полу и вычерчивали очертания корпуса в натуральную величину, делая как бы гигантскую выкройку подводной лодки.

Старший разметчик Осипов, с острыми скулами, угловатый, поднимал взгляд и отвечал:

— Дела идут, Прохорович… Только ты уж позаботься насчет остальных чертежей. С первым отсеком что-то медлят.

Кирилл Прохорович спешил к технологам, конструкторам, торопил их. А если надо было, звонил главному инженеру, директору. Случалось, с языка ненароком слетало резкое слово. Но на это не обижались. Только там, на противоположном конце провода, сильнее дышали в телефонную трубку.

Когда листы прочного корпуса поступили в цех, Кирилл Прохорович придирчиво осмотрел сталь. Материал был неплох, хотя нет-нет да и встречалась вмятина. Заметив неровности, он осуждающе покачивал головой. Ничего не поделаешь. Придется каждый стальной лист прогнать через специальные вальцы. Сам встал к правильному станку, сказав оператору, молодой девчонке:

— Ты уж извини, Таня. Ответственное задание.

— Не доверяете? — обиделась оператор.

— Не то слово. Хочу тряхнуть стариной.

Таня уступила место, невольно любуясь тем, как ловко, туда и сюда начал прогонять старый мастер стальные листы между круглыми, крутящимися вальцами.

— Теперь, кажется, хороши, — произнес Харитонов, останавливая станок и с прищуром глядя на листы. — Взгляни-ка, Танюша, глаза у тебя молодые, острые.