Подвижники и мученики науки - [14]
Два монаха — разные по складу ума и характера и по размаху дарования, но одинаково знаменитые.
Один — спокойный, умеренный в требованиях к людям, миролюбивый. Другой — полная противоположность ему: мятущийся, гневный, смело бичующий все, что возмущает его острый ум и тревожную совесть.
Оба они — убежденные энтузиасты знания.
Но один — «постепеновец»: любит свободу мысли, но не переходящую в дерзания; не прочь самостоятельно разбираться в явлениях природы, хотя и предпочитает знакомить читателя с чужими мыслями. Другой — бунтарь, горячий поборник самостоятельного изучения природы, творец новых идей, указующих людям пути к новой жизни.
И оба они все еще во власти некоторых идей и даже предрассудков своей эпохи, правда в неодинаковой мере. Но это неизбежно: иначе они не были бы людьми своей эпохи, XIII столетия…
Глава четвертая. Могучее орудие культуры
XIII век немало сделал для того, чтобы подвинуть вперед дело обновления культуры: «наука-служанка», выбившись в значительной мере из-под опеки и гнета богословия, приобретала право на самостоятельное существование. В XIV столетии раскрепощение ее в связи с развитием городской экономики двинулось еще больше вперед, создав тот расцвет науки и искусства в XV и XVI столетиях, который столь характерен для эпохи Возрождения.
Италия, менее других стран пострадавшая от феодальных порядков и использовавшая свое благоприятное географическое положение, раньше других развернула ремесленную, торговую и коммунальную жизнь городов и стала застрельщиком того могучего, красочного и во многих отношениях незабвенного в истории культуры движения, которое мы называем Возрождением наук и искусств. Отсюда, разливаясь вширь, оно распространилось на другие страны — на Германию, Францию, Англию. Энгельс прекрасно характеризует Возрождение. «Это, — говорит он, — был величайший прогрессивный переворот, пережитый тогда человечеством, — эпоха, которая нуждалась в титанах, и которая породила титанов по силе и учености… Особенно характерно в них то, что почти все они живут интересами своего времени: принимают участие в практической борьбе, становятся на сторону той или иной партии и борются, кто словом и пером, кто мечом, а кто и тем и другим. Отсюда — та полнота и сила характера, которая делает из них „цельных людей“».
Одним из таких цельных людей был изобретатель книгопечатания Иоганн Гансфлейш-Гутенберг (годы рождения и смерти условны: 1400–1468).
Постепенное разложение феодализма под давлением растущей промышленности, денежного хозяйства и торговли, как внутренней, так и внешней; рост городов и укрепление политических прав основного городского населения, бюргерства; увеличение числа светских школ и даже университетов, число последних в Европе к началу XV века достигало уже 40 с лишком, — словом, рост культуры, а стало быть, и увеличение числа не только просто грамотных, но и образованных людей требовали изобретения совершенно нового способа распространения знаний — как житейски-обиходных, так и научных.
До подвига, совершенного Гутенбергом и его непосредственными помощниками и учениками, о печатании книг ничего, по-видимому, не было известно.
Библия утверждает, что Моисей начертал свои заповеди на каменных скрижалях, а историки говорят, что законы, которые дал своей стране один из «семи мудрецов» Древней Греции — Солон, были вырезаны на деревянных цилиндрах. Своеобразные письмена египтян, вавилонян и ассирийцев высекались либо на камне, либо на глиняных, деревянных и бронзовых дощечках. Целые истории, длиннейшие рассказы и басни, декреты и законы царей, повествования поэтов, философов и ученых были записаны и сохранились до нашего времени именно таким образом.
Китайцы чертили свои письмена на твердых листьях и на коре деревьев. Римляне пользовались тоненькими дощечками, покрытыми воском, вычерчивая на них слова при помощи заостренных с одного конца железных или костяных палочек (стилетов). Впрочем, римляне, а раньше и греки переняли у египтян привычку пользоваться для письма тоненькими пластинками, вырезанными из стебля папируса. Несколько таких пластинок, напоминающих листы толстой бумаги, склеивались по длине, образуя широкую ленту длиною в 5— 15 метров. Такая исписанная и навернутая на палку лента называлась свитком.
За два века до нашей эры на смену папирусу пришел пергамент. Его выделывали из козьей или бараньей кожи, а тонкие сорта — из кожи телят и ягнят. Исписанные с обеих сторон листы пергамента складывались один на другой, затем скреплялись вместе, и получалась рукописная книга. В дальнейшем пергамент сменила бумага. Кто и когда изобрел ее — сказать трудно; полагают, что китайцы. В Европе привозная бумага появилась впервые в VI веке нашей эры, а сами европейцы завели бумажные фабрики только в XIV столетии, раньше, чем было открыто искусство печатать книги.
Как всякое великое открытие, книгопечатание возникло не сразу в готовом, законченном виде: ему предшествовали другие открытия, проложившие путь к книгопечатанию.
Гутенберг
Еще в XIII веке немцы научились у итальянцев делать игральные карты; у кого это искусство переняли сами итальянцы — неизвестно; возможно, что… у китайцев. Во всяком случае, искусство это было несложно. Прежде карты рисовали от руки. Рисование заменили тиснением: на деревянной дощечке вырезывали рисунок карты, смазывали его краской и сверху прикладывали чистый листок бумаги, на котором и отпечатывалась карта. После этого попробовали печатать таким же образом рисунки, картины, книги. Для книг брались деревянные таблицы — каждая размером с большую страницу; на них вырезались различные слова и фразы; затем таблицы смазывали чертой краской, прикладывали к ним лист за листом чистую бумагу и получали оттиски. Так рукописная книга сменилась книгой тисненой.
