Подвиньтесь! Подвиньтесь! Звездные похождения галактических рейнджеров - [8]

Мужчина мельком взглянул на деньги, и отвел глаза в сторону.

— У нас слишком много мальчишек.

Скамья позади скрипнула, и Билли услышал звук шагов. Это был один из тех парней. Голос был напряжен от злости.

— Этот китаец к вам пристает, мистер Бургер?

Билли сунул деньги обратно в карман.

— Сядь, Роулз, — сказал мужчина. — Ты знаешь, как я отношусь к разборкам и дракам.

Он взглянул на обоих и Билли догадался: ему здесь не работать, если быстренько что-нибудь не предпринять.

— Благодарю, что позволили поговорить с вами, мистер Бургер, — сказал он вежливо и, повернувшись, что есть силы наступил парню на ногу. — Не смею вас больше беспокоить…

Парень заорал и ударил Билли кулаком в ухо. Билли промямлил что-то, но не сделал попытки защититься.

— Отлично, Роулз, — с отвращением сказал Бургер. — Убирайся отсюда, ты уволен.

— Но… мистер Бургер… — жалобно заскулил парень. — Вы же не знаете, что этот китаец…

— Выметайся! — Бургер привстал и рассерженно ткнул пальцем в мальчишку. — Быстро!

На минуту о Билли забыли, и он отошел в сторону, боясь улыбнуться.

До парня наконец дошло, что делать ему здесь больше нечего, и он ушел, злобно взглянув напоследок на Билли. Бургер вытер одну из дощечек для посыльных.

— Отлично, парень, похоже, ты получишь работу. Как тебя зовут?

— Билли Чун.

— Мы платим по пятьдесят центов за каждую доставленную телеграмму. — Он встал и подошел к Билли, держа в руке дощечку. — Ты оставляешь в залог десять долларов и берешь телеграмму. Приносишь дощечку — получаешь десять пятьдесят. Ясно?

Он положил дощечку на стойку. Билли взглянул на нее и прочитал написанные мелом слова: «Минус пятнадцать центов».

— У меня все будет в полном порядке, мистер Бургер.

— Отлично. — Он ладонью стер надпись. — Садись на скамейку и заткнись. Никаких драк, никаких разборок, никакого шума, а иначе получится как с Роулзом.

— Да, мистер Бургер.

Билли сел. Мальчишки посмотрели на него с подозрением, но ничего не сказали. Через несколько минут маленький смуглый парнишка наклонился к нему и пробормотал:

— Сколько он с тебя снимает?

— Что ты имеешь в виду?

— Не будь идиотом. Или ты отдаешь ему часть бабок, или больше здесь не работаешь.

— Пятнадцать.

— Говорил я тебе, что он так и сделает, — громко прошептал другой парень. — Говорил я тебе, что он не остановится на десяти… — Он резко осекся: диспетчер посмотрел в их сторону.

День покатил по своей горячей наезженной колее, и Билли был доволен, что сидит вот тут и ничего не делает. Некоторые парни уходили с телеграммами, но его ни разу не вызывали. Соево-чечевичные бифштексы оказались тяжелой для желудка пищей, и ему дважды пришлось выйти в темный, убогий туалет во дворе здания. Тени на улице удлинились, но в воздухе по-прежнему висела все та же удушающая жара, что держалась последние десять дней. В шесть часов пришли еще трое мальчишек и с трудом уместились на скамье. Бургер сердито посмотрел на них: похоже, только так он и мог смотреть.

— Некоторые могут быть свободны.

На первый день вполне достаточно, подумал Билли и ушел. От долгого сидения у него затекли ноги, а бифштексы, кажется, рассосались. Можно было подумать и об ужине. Черт! Он состроил кислую гримасу. Он знал, что у них будет на ужин. То же, что и каждый вечер уже много лет подряд.

В порту с реки дул легкий ветерок, и Билли медленно шагал по Двенадцатой авеню, с удовольствием ощущая прохладу. За сараями, убедившись, что поблизости никого нет, он размотал проволоку, которой была привязана к сандалиям подошва из покрышки, и сунул две купюры в образовавшуюся щель. Они принадлежали ему и только ему. Он закрепил проволоку и по трапу поднялся на «Уэйверли Браун», который стоял у шестьдесят второго причала.

Реки не было видно. Соединенные друг с другом измочаленными канатами и ржавыми цепями, ряды допотопных «Викторий» и «Свобод» создавали фантастический пейзаж из причудливых надстроек, болтающегося, как белье на веревке, такелажа, мачт, антенн и дымовых труб. За всем этим возвышался один-единственный пролет так и не достроенного Вагнеровского моста. Эта панорама не казалась Билли странной; он здесь родился, после того как его семья вместе с другими беженцами с Тайваня обосновалась в этих времянках, на скорую руку построенных на судах, гниющих и ржавеющих за ненадобностью у Каменного Мыса со времен второй мировой войны. Больше негде было разместить многочисленных приезжих, и суда показались в то время блестящей находкой. Они должны были стать временным убежищем, пока не найдется что-нибудь получше. Но жилье найти было трудно — и к этим судам добавились другие, и мало-помалу ржавый, покрытый ракушками флот стал частью города, которая, казалось, существовала здесь вечно.

Суда соединяли трапы и мостики, под ними плескалась вонючая вода, на поверхности которой плавали отбросы. Билли добрался до «Колумбии Виктории», своего дома, и по мостику дошел до квартиры N 107.

— Как раз вовремя, — сказала сестра Анна. — Все уже поели, но тебе повезло: мне удалось оставить кое-что для тебя.

Она достала с полки тарелку и поставила на стол. Ей было тридцать семь, но волосы поседели, плечи опустились, спина сгорбилась. Ее давно покинула надежда уйти из семьи и Корабельного городка. Она единственная из детей Чунов родилась на Тайване. Когда они уезжали, Анна была маленькой, и ее воспоминания об острове были смутными, словно давний приятный сон.