Подвиги Геракла. После похорон - [3]

Что сказал доктор Бёртон вчера вечером, когда уходил? «Подвиги Геракла не для вас…»

А вот тут он ошибался, это древнее ископаемое. Геракл должен снова совершить свои подвиги – современный Геракл. Своеобразное и забавное сравнение! За время, оставшееся до его окончательного ухода в отставку, он возьмется за двенадцать дел, не больше и не меньше. И эти двенадцать дел следует отобрать по их сходству с двенадцатью подвигами древнего Геракла. Да, это будет не только забавно, это будет артистично, это будет одухотворенно…

Пуаро взял «Словарь античной литературы» и еще раз погрузился в мифы Древней Греции. Он не собирался слишком точно следовать своему прототипу. Не должно быть никаких женщин, никакой туники Несса. Подвиги, и только подвиги.

Значит, первый подвиг – это немейский лев.

– Немейский лев, – повторил Пуаро, пробуя эти слова на язык.

Естественно, он не надеялся, что появится дело, связанное со львом из плоти и крови. Было бы слишком большим совпадением, если б к нему обратился директор зоосада и попросил решить проблему с участием настоящего льва.

Нет, здесь должны участвовать символы. Первое дело должно касаться какого-нибудь известного общественного деятеля, оно должно быть сенсационным и иметь первостепенную важность! Какой-нибудь выдающийся преступник или, наоборот, человек, который является львом в глазах общества. Какой-нибудь известный писатель, или политик, или художник – или даже член королевской семьи?

Ему понравилась идея о члене королевской семьи…

Он не будет спешить. Он подождет, подождет этого чрезвычайно важного дела, которое станет первым из назначенных им себе Подвигов.

Подвиг первый Немейский лев

I

– Есть что-нибудь интересное сегодня утром, мисс Лемон? – спросил Пуаро, входя в комнату на следующее утро.

Он доверял мисс Лемон. Она была женщиной, лишенной воображения, но наделенной инстинктом. Все, что мисс Лемон считала стоящим внимания, обычно стоило внимания. Она была прирожденной секретаршей.

– Ничего особенного, месье Пуаро. Есть всего одно письмо, которое, по-моему, может вас заинтересовать. Я положила его сверху.

– И что за письмо? – Он с любопытством шагнул вперед.

– Оно от человека, который хочет, чтобы вы расследовали исчезновение собаки-пекинеса его жены.

Пуаро замер, уже подняв ногу для следующего шага. И с горьким упреком взглянул на мисс Лемон. Она, не заметив этого, уже начала печатать. Эта женщина печатала со скоростью и точностью новейшего танка.

Пуаро был потрясен, потрясен и обижен. Мисс Лемон, компетентная мисс Лемон, его подвела! И это после того сна, который приснился ему прошлой ночью… Он покидал Букингемский дворец, получив личную благодарность Его Величества, как раз когда королевский камердинер вошел с утренним шоколадом!

Слова уже готовы были сорваться с его губ – остроумные, едкие слова. Но он не произнес их, так как мисс Лемон громко и ловко стучала по клавишам и не услышала бы его.

С недовольным ворчанием он взял верхнее письмо из маленькой стопки, лежащей на краю письменного стола.

Да, оно было именно таким, как сказала мисс Лемон, – краткая, неучтивая, деловая просьба. Тема – похищение собаки породы пекинес. Одного из этих избалованных, пучеглазых домашних любимцев богатых женщин. Эркюль Пуаро кривил губы, читая письмо.

В нем не было ничего необычного. Ничего из ряда вон выходящего, кроме… Да-да, кроме одной детали. Мисс Лемон права. В одной маленькой детали действительно было нечто необычное.

Пуаро сел, затем медленно и внимательно перечитал письмо. Это было не то дело, которое ему нужно. Не то дело, которое он себе обещал. Его ни в каком смысле нельзя было считать значительным делом, оно было крайне незначительным. Оно не было – и в этом заключалось главное возражение, – оно не было настоящим подвигом Геракла.

Но, к сожалению, ему стало любопытно…

Да, ему стало любопытно…

Он повысил голос, чтобы мисс Лемон услышала его за стуком своей машинки.

– Позвоните сэру Джозефу Хоггину, – распорядился он, – и договоритесь для меня о встрече в его офисе, как он предлагает.

Как обычно, мисс Лемон была права.

* * *

– Я человек простой, мистер Пуаро, – сказал сэр Джозеф Хоггин.

Эркюль Пуаро сделал правой рукой неопределенный жест. Он выражал (если б вы предпочли придать ему такой смысл) восхищение большими успехами в карьере сэра Джозефа и его скромностью, выраженной таким определением, данным им самому себе. Его также можно было истолковать как любезное отрицание такого утверждения. Во всяком случае, он не выдавал мысли, которая в тот момент занимала главенствующее положение в мозгу у Эркюля Пуаро: что сэр Джозеф, несомненно, не отличается красотой. Сыщик критическим взглядом окинул второй подбородок, маленькие поросячьи глазки, нос картошкой и рот с поджатыми губами. Весь облик собеседника напоминал ему о ком-то или о чем-то, но он пока не мог вспомнить, кто это был или что это было. Что-то смутно зашевелилось в его памяти. Давным-давно… в Бельгии… это имело отношение к мылу…

А сэр Джозеф продолжал:

– Я не признаю никаких экивоков. Всегда говорю напрямик. Большинство людей, мистер Пуаро, бросили бы это дело. Списали бы его, как невозвращенный долг, и забыли о нем. Но это не для Джозефа Хоггина. Я богатый человек – и, так сказать, двести фунтов для меня ничего не значат…