Подвиг жизни шевалье де Ламарка - [85]

«Атакованный со всех сторон, даже оскорбляемый зубоскальством, Ламарк, слишком возмущенный, чтобы отвечать на колкие эпиграммы, переносил нападки со скорбным терпением. Ламарк прожил долго — нищий, слепой, покинутый всеми — но не мной: я любил и почитал его всегда».

А потом пришла смерть, и у Ламарка не оказалось даже последнего пристанища, — могилы.

Утрачены личная переписка, вещи, окружавшие его при жизни, — все, что обычно бережно и свято сохраняется как живая память.

В доме Бюффона квартира его была во втором этаже. Но, к сожалению, при больших перестройках этого дома никто не позаботился отметить ее для потомства.

Не сохранена память о нем и в бывшем базантенском замке. К началу XX века он еще уцелел, но уже был необитаем и служил хлебным амбаром и дровяным сараем. В некоторых его помещениях оставалась старинная мебель XVII–XVIII веков. Сад, где когда-то маленький Жан горько печалился о предстоящей ему участи аббата, к тому времени давно вырубили и превратили в пастбище, на котором мирно паслись коровы.

Цел ли «замок» до нашего времени, или давно снесен, и на месте его вырос новый, современный дом, в котором живут люди, ничего не знающие о скорбях и радостях прежних владельцев, — неизвестно; и о судьбе его нам не представилось возможности узнать.

Никто из современников Ламарка не оставил описания, как он выглядел внешне, не дал обстоятельной характеристики его духовных качеств, хотя о последнем больше известно, чем о физическом облике Ламарка. А так интересно было бы представить себе и наружность ученого, с трудами которого мы знакомимся.

К счастью, портрет Тэвенена запечатлел Ламарка. На этом портрете он удивительно моложавый для своих почти шестидесяти лет, в костюме академика.

Высокий лоб мыслителя, крупный нос с горбинкой, несколько пренебрежительная складка у рта и особенно взгляд, глубокий и острый, придают его правильному лицу выражение покоя и энергии.

И это выражение сохраняется и на другом портрете, работы Тардье, где Ламарк изображен уже слепым. Безжизненные глаза придают оттенок грусти его лицу, но оно дышит все тем же спокойствием и достоинством, которое он не утратил даже из-за физических и моральных страданий последних лет.

Богатейшее духовное наследие Ламарка много лет оставалось забытым.

В науке безраздельно господствовала идея Кювье о постоянстве видов и смене их только во время катастроф.

Под влиянием учения Кювье почти все натуралисты отказались от эволюционных представлений. «Ими были не только отвергнуты, — писал Н. Г. Чернышевский, — но и забыты большинством их всякие мысли о происхождении нынешних видов растений и животных от прежних».

И это понятно: в эпоху реставрации и особенно в годы черной реакции во всей Европы после революционных событий 1848 года крамольной считалась даже сама мысль об эволюции органического мира. Эволюционная идея казалась похороненной на долгие годы. Ученые собирали факты, факты и факты.

О Ламарке никто из ученых-натуралистов ни на Западе, ни в России и не упоминал. А если кто-нибудь ссылался на его работы, то только на те из них, которые относились к области систематики и зоологии.

Имя Ламарка — создателя первой эволюционной теории — забыли. И забыли настолько основательно, что многие ученые, возобновив интерес к проблемам эволюции, начинали все сначала.

И все же в это трудное для развития эволюционных проблем время в России, где уже с конца XVIII века складывался к ним серьезный интерес, прозвучал голос, воскресивший забытое и осмеянное имя Ламарка.

Это был голос молодого ученого-зоолога Рулье.

В первых же своих научных трудах он заявил о себе как эволюционисте. Очень простым, легким для понимания языком он говорил о происхождении современных многообразных видов растений и животных от немногих простейших форм.

Как и Ламарк, труды которого он высоко ценил, Рулье считал, что изменчивость организмов вызывается прежде всего условиями среды.

Еще обстоятельнее, чем Ламарк русский ученый остановился на изменениях домашних животных и культурных растений под влиянием человека.

Вслед за своим учителем он придавал большое значение возникновению и развитию нервной системы в эволюции животных. И даже в самых сложных проявлениях ее деятельности у высших животных Рулье не видел ничего загадочного и таинственного.

Как и Ламарк в свое время, Рулье стремился перенести вопросы об инстинктах и психике у животных из области чудес на научную почву и объяснить их физиологическую сущность.

Но Рулье не только излагал учение Ламарка, он сам был оригинальным ученым, предложившим, по тому времени самую передовую, теорию эволюции органического мира.

Он отбросил «внутреннее стремление к прогрессу», «к усовершенствованию», «флюиды» и многие другие заблуждения Ламарка, вложил новое полное содержание в понятие «среда», включив в него отношения между разными видами и отношения между организмами одного вида.

Больше того, Рулье заметил «войну в природе», хотя и не дошел до понимания естественного отбора. Он понял, что в процессе эволюции виды вымирают полностью, сменяясь другими, а не просто уничтожаются человеком, как думал Ламарк.