Подвиг «тринадцатой» - [41]
— О-о, — удивились подводники, — две торпеды, а взрывов пять?!
Три гидравлических удара обрушились на лодку — видимо, на корабле взорвались котлы или же сдетонировал боезапас. Мгновенно зарево, охватившее судно, исчезло. Зато разом вспыхнуло несколько прожекторных лучей.
Со всех сторон, включив прожекторы, к тонущему судну бросились корабли дозора и дальнего охранения. Над морем повисли гирлянды осветительных ракет. Сухо залаяли автоматические пушки. Однако трассы их шли в разные стороны. Вероятно, на кораблях не знали и не понимали, откуда пришла смерть.
Совершив хитроумный послезалповый маневр, «тринадцатая» на полном ходу оторвалась от дозорных кораблей и незадачливого охранения, так и не обнаруживших ее. А потом, уйдя в темную часть горизонта, спустя почти четыре часа «тринадцатая» ушла на глубину и легла на грунт.
В историческом журнале лодки появилась новая запись: «10 февраля на фарватере в районе Устки в 2 часа 50 минут потоплен военный транспорт водоизмещением 15 тысяч тонн».
Да, это оказался не вспомогательный крейсер типа «Эмден», как поначалу сообщала радиограмма штаба флота, а военный транспорт «Генерал фон Штойбен». Тот самый «Генерал фон Штойбен», который был построен в 1922 году как туристское судно и считался по тем временам одним из самых больших и современных пароходов. Водоизмещение судна было 14 660 тонн, длина — 168 метров, ширина — 20, скорость хода — 16 узлов, экипаж — 356 человек. Комфортабельные каюты парохода рассчитаны были на 1100 пассажиров. Правда, история поведала о том, что при репатриации немецких поселенцев из Латвии в 1937 году, например, во время одного из рейсов он взял на борт 2042 пассажира из Риги.
Оказалось, что и это не рекорд. 1945 год заставил принять на борт уже 3600 человек — личный состав танковой дивизии, перебрасываемой для усиления обороны Берлина. Только теперь путешествие их закончилось смертной морской купелью. Охранявшие его миноносцы и подоспевшие корабли дозора сумели спасти только около 300 человек…
Надо отдать должное штурману: когда он подтвердил, что обнаружен крейсер типа «Эмден», он не так уж грубо ошибся, сбитый с толку штабной радиограммой. Силуэт «Штойбена» на самом деле поразительно напоминал силуэт крейсера. Тем более что на Балтике такой корабль был всего-навсего один. Не ошибиться было трудно.
Как бы то ни было, потопление «Генерала фон Штойбена» оказалось еще одним ощутительнейшим ударом подводной лодки «С-13», которую вел в атаку мужественный и тактически высокограмотный командир.
Любопытнейшее свидетельство о микроклимате в экипаже (как сказали бы нынче), о мире чувств и переживаний команды подводной лодки на заключительном этапе войны нашел я в предоставленных мне записях радиста «С-13» матроса Михаила Коробейника. Написанные бесхитростно, простым языком, не склонным ко всякого рода реверансам и экивокам, они сказали мне, побывавшему, как говорят, в «шкуре» подводника, о жизни, быте, мыслях и переживаниях моряков куда больше, чем тома заумных «научных» рассуждений, в которых подчас и суть теряется, и душа исчезает.
Однако обратимся к дневнику. «Новый, 1945 год встречали на финском пароходике „Полярная звезда“, где жили мы в каютах с 27 декабря. Сначала посмотрели артиллерийский салют, послушали звон церковных колоколов, потом выпили за Новый год, за счастье родных и близких. В таком виде сошел на берег вместе с В. Ревякиным и А. Припутнем. По глупости Алексей попал в полицейское управление. Вызванному туда комдиву он признался, что был в городе не один. Словом, все мы оказались на гауптвахте. Лишь 6 января в связи с подготовкой лодки к новому боевому походу возвратились с „губы“. А тут ходят тревожные слухи то о расформировании экипажа, то об очередном боевом походе. С нетерпением ждем приказа о выходе в море, чтобы оправдать себя за проступки, добиться снова уважения командования. Обидно: десять дней назад за предыдущий боевой поход быть награжденным (кстати, М. Коробейнику за тот поход вручили истинно морскую медаль — медаль Ушакова. — В. Г.), а сегодня получить строгий выговор с предупреждением от комсомольской организации. Словом, утеряно доверие товарищей, знавших меня умелым и дисциплинированным моряком. Надо во что бы то ни стало доказать, что случившееся — случайность…»
Итак, чувства горечи, обиды, разочарования матросов. Подобное, не будем скрывать, испытывал и командир лодки Александр Иванович Маринеско, — мягко говоря, «задержавшийся в гостях» у хозяйки финской гостиницы-ресторана после встречи Нового года. Вольность, допущенная командиром, справедливо бросила тень на его доброе имя.
Так возникло парадоксальное явление: еще вчера в октябрьско-ноябрьском боевом походе героически проявившие себя в море командир и некоторые члены экипажа оказались как бы опальными, так как были повинны в прегрешениях, в нарушении воинской дисциплины. Что было, то было!
Можно без преувеличения сказать: весь экипаж подлодки ждал выхода в боевой поход как возможности реабилитировать свой коллектив делом. Каждый мечтал о больших и звучных победах, которые сразу доказали бы, что моряки «тринадцатой» случайно допустили эту горькую оплошность, споткнулись «на ровном месте».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.