Подвиг Сакко и Ванцетти. Легенда Новой Англии - [13]

В свете всех этих фактов можно было бы полагать, что здравомыслящие люди не станут с легкостью решать вопрос о виновности или невиновности Сакко и Ванцетти.

Однако дело обстоит не так просто, да и не все люди являются достаточно здравомыслящими. К тому же нельзя забывать, что многие свидетели обвинения показали под присягой, что Сакко и Ванцетти участвовали в преступлении. Таким образом, мы очутились перед лицом совершенно противоречивых свидетельских показаний.

В отведенное мне здесь время и не могу и не хочу вдаваться в анализ всех свидетельских показаний или в характеристику каждого из тех, кто давал эти показания. Вместо этого я хотел бы остановиться на некоторых общих положениях и, в частности, на вопросе о том, заслуживают ли доверия показания раздраженных или предубежденных людей.

К примеру, одна из свидетельниц проявила сверхъестественную наблюдательность — и удивительную память. Показания ее следует привести хотя бы потому, что этот случай очень характерен для методов, которыми было обеспечено опознание Сакко и Ванцетти в качестве преступников. Имя этой свидетельницы — Мэри Э. Сплейн. Вскоре после того, как было совершено преступление, сыскное агентство Пинкертона предъявило мисс Сплейн коллекцию фотокарточек известных преступников, и мисс Сплейн отобрала карточку Тони Пальмизано, указав на него как на одного из бандитов, которых она видела в машине. Тем не менее четырнадцать месяцев спустя она опознала в качестве лица, замеченного ею в машине, Николо Сакко.

Не менее любопытны обстоятельства, при которых она сделала свое первоначальное наблюдение. Она работала на втором этаже здания по другую сторону улицы. Когда раздались выстрелы, мисс Сплейн бросила работу и кинулась к окну. Можете себе представить, в каком возбуждении она находилась. Когда она подбежала к окну, автомобиль с убийцами уже отъезжал, и, таким образом, она могла лишь мельком увидеть машину, прежде чем та исчезла. Но, давая показания четырнадцать месяцев спустя, она проявила удивительную память. Я приведу выдержку из судебного протокола.

«Вопрос. Можете ли вы описать его этим джентльменам?

Мисс Сплейн. Да, сэр. Этот человек был, пожалуй, чуть выше меня ростом. Он весил, вероятно, от 140 до 155 фунтов. Он был мускулистым… он выглядел энергичным человеком. Особенно приметилась мне его левая рука; это была довольно крупная рука, рука, которая свидетельствовала о силе, а плечо…

Вопрос. А где он держал руку?

Мисс Сплейн. Его левая рука уже лежала на спинке переднего сиденья. Он был одет во что-то серое; кажется, это была рубашка такого сероватого, словно темно-синего цвета, а лицо было, так сказать, ясно очерченное, резкое. Вот здесь оно немножко суживалось, совсем немножко суживалось. А лоб был высоким. Волосы были зачесаны назад, а длиной они были приблизительно в два — два с половиной дюйма, брови были темными, а лицо бледное, такое странно бледное, почти зеленоватое».

Так она описывает картину, которая на мгновение мелькнула у нее перед глазами четырнадцать месяцев назад. Заодно в ходе этих воспоминаний мисс Сплейн опознала Николо Сакко как человека, которого тогда видела.

Можно утверждать, что в обычное время и в нормальных условиях подобное опознание было бы не только невозможно, но и выглядело бы попросту чудовищным. Насколько оно чудовищно, ясно видно на примере некоего Люиса Пельцера. Как и мисс Сплейн, Пельцер сперва не смог опознать Сакко и Ванцетти, но опять-таки, как и мисс Сплейн, его впоследствии озарила удивительная память. Когда Сакко и Ванцетти были арестованы, полиция показала их Пельцеру. Он заявил, что никак не может опознать их в качестве преступников. Вслед за тем Пельцер, работавший на одной из сапожных фабрик, тесно связанных с ограбленной фирмой «Слэйтер и Моррил», был неожиданно уволен и остался без работы. Несколько недель спустя его память освежилась: он вдруг оказался в силах опознать Сакко и Ванцетти в качестве преступников. Ему сразу же была предложена работа на той же фабрике.

Но Пельцер был не одинок. Во многих случаях отсутствие памяти влекло за собой безработицу. Когда же человека нельзя было уволить, прокурор и его сотрудники, усердствуя во славу правосудия, прибегали к угрозам как прямым, так и косвенным. Подчас их методы были столь откровенны, что следы этого сохранились даже в судебном протоколе.

Право же, горько выдвигать такие обвинения, но в связи с делом Сакко и Ванцетти они как нельзя более уместны. Казнь, назначенная на сегодняшнюю ночь, является логическим следствием этого невероятного и безжалостного процесса. Некоторые лица глубоко убеждены в том, что Сакко и Ванцетти нельзя оставить в живых. Я заявляю об этом со всей серьезностью и без всяких колебаний.

Важно напомнить, что преступление в Саут-Брейнтри произошло в необычную пору — странную и в некотором роде ужасную пору в истории нашей страны. Печальной памяти массовые аресты, произведенные генеральным прокурором Пальмером, разожгли страсти по всей Америке. Красных и большевиков видели повсюду — за каждым углом, в каждом темном переулке, на каждой фабрике и в особенности на тех фабриках, где рабочие роптали, потому что на свой заработок они не могли прокормить и одеть семью. Удивительно ли, — а может быть, и совсем не удивительно, — что за каждым кустом видели каких-то бородатых чертей с бомбами, а газеты ежедневно внушали, что все эти большевики и агитаторы — люди иностранного происхождения. Миллионы и миллионы американцев были запуганы тем, что красные угрожают свободе и независимости Америки. В такой накаленной атмосфере здесь, в Массачусетсе, было — совершено зверское преступление, и довольно убедительная версия о том, что преступниками были итальянцы, еще больше усилила царившее предубеждение.