Подвиг. Повесть в 7-ми актах. Глава 1. Похоть - [12]

– Тебе что, «типа» жалко, что ли?

– Нет, мне «типа» не жалко, мне «типа» пох*й.

Илоне не было никакого дела до чьих-то там проблем, она даже не понимала, о чем шел разговор. У девушки самой столько личных «факапов», что в пору записываться в группу психологической помощи, может даже прилечь в спецучреждение – на капельки и процедурки. Разве такой наносимый психический вред сравнится с глупым подростковым желанием стать в моменте знаменитым? Еще и единственный похотливый ухажер, что обрывал мобильник сообщениями, пропал ровно сразу, как только получил голые фотографии. «Так о каких каналах, подписках и продвижениях вы хотите со мной побеседовать?». Соня вернулась в компанию подростков и они, прознавшие результат разговора, дерзко выставили средние пальцы в сторону Илоны, выказывая свое крайнее неудовлетворение. Нащупав спасительный орбит, девушка потянула жевательный блок наверх, цепляя вместе с ним сплетенный комок из наушников, резинок для волос, прокладок и просроченного купона на ресторанную скидку в четыре и семь процента. Возвращая важное барахло обратно, она ненароком наткнулась на документ, что так бережно хранила под обложкой с пальмами и белейшим песком Баунти, настигаемый застывшим приливом из бурлящей морской пены. Бумажка гражданочки Российской Федерации.

В иных случаях люди годами защищают свое право называться гражданином страны и получить заветные корочки. Но, а для всех тех, рожденных на территории или вне целостности границы, но с документальным подтверждением причастности к великой державе, паспорт – не более, чем средство для получения займов, покупки алкоголя и прохождения фэйс-контроля в модной богадельне. Обыденная вещица, доставшаяся нам от родителей, что так удачно заделали нас после праздничного застолья. Илона развернула документ. На нее смотрела двадцатилетняя девчушка под чужой фамилией, но с неподдельным блеском в глазах и огромнейшим желанием разорвать весь этот мир в клочья. Добиться поставленных целей, чтобы никто и никогда даже не вздумал называть ее обычной. Только превосходной, особенной, шикарной. Но как-то весь ее запал быстро растворился, сник и обмяк, в том числе не без участия паренька, что увековечен на четырнадцатой странице. Безусловно, довольно глупо винить Вадика во всех своих бедах и непомерно сложно принять свой изначально необдуманный выбор, но так всегда проще. Обвинить, переложить ответственность и свести руки над головой, имитируя черепичную крышу. Меня не трогать, я в домике.

«Раз не хотят вернуть мне себя настоящую, я сделаю все сама». Импульсивность – явная женская короночка, и Илона в этом вопросе не являлась исключением из правил. Наоборот, с каждым новым проведенным днем в одиночестве, ее поступки становились все необдуманней и резче, что наглядно доказали сегодняшние стычки и последующие слезы. Но на момент эмоциональной вспышки девушка не обдумывала будущие последствия, а рубила и жгла, оставляя за собой обугленные воронки. Точно такие же, как в ее девичьем сердце.

Илона поднесла зажигалку к краешку паспорта и равнодушно зажала кнопку. Пьеза отозвалась характерным треском, электрический разряд воспламенил газовые образования внутри пластмассового корпуса и высвободил наружу огненный стержень. Пламя колыхалось и шарахалось от дуновения ветра, но раз за разом стойко выпрямлялось, беспрекословно следуя желанию девушки совершить глупое возмездие. Огонь схватился за типографскую краску, вскарабкался по ламинированному вкладышу и пополз вверх по документу, уничтожая свидетельство о той личности, что ей так тошнотворно опостылела. Илона игралась с огнем – то наклоняла паспорт по направлению к очагу, то поднимала обратно, чтобы тот чуть притих, издавая едкий запах копоти. И повторно давала ему разгореться, наивно полагая, что способна управлять тем хаосом, что совершает собственными руками. Наконец, огонь полностью объял документ, заискивающе обжигая ее пальцы, оттого девушка бросила паспорт в сторону – под ближайшую лавку спортивной трибуны. И пошла в сторону банка, оставляя тлеть пламя ее разочарований в гордом одиночестве. Илона не догадывалась, что как только она покинула трибуну, некто спешно сбил бледно-зеленое огниво ботинком и бережно протер остатки опаленных страниц, пряча обрывки документа во внутреннем кармане дутого пуховика. Он давно следил за девушкой и не имел права отказать себе в удовольствии, чтобы не забрать принадлежащую ей вещицу.

– Вот полюбуйтесь, вернулась наша красавица. А ну-ка, песню всем отделом, запевай. – начальница стояла напротив Илоны, как дирижер филармонии, а позади нее, полукругом, выстроился весь коллектив кол-центра. Коллеги привычно потупили глаза и переминались, будто стыдились своего положения. – Ну что вы смущаетесь, негоже заставлять ждать нашу особу. Со второго куплета, начинай.

Коллеги запели великий гимн банка. Нехотя, понуро и откровенно плохо, в общем-то как и всегда, когда требовалось что-то делать. Пели о высокой ответственности, чести и достоинстве настоящего сотрудника банка, о его инициативе и бескорыстной помощи, чего не имели вовсе. Среди прочих пела и подружка Оксана. Еще бы, ведь именно она написала проникновенный текст песни и теперь так старательно тянула куплетную партию. Качественный «лизинг» леди-боссу, независимый от времени, предлагаемых обстоятельств и дружбы. Просто потому, что так заведено, так надо. Как только строчки гимна закончились, а согласно правилам, припев должен повториться по меньшей мере три раза, начальница взмахнула пухлой ручонкой. Сигнал, чтобы в срочном порядке заткнуться.