Подвиг - [165]

— Передайте адмиралу Флислингу, что я ожидалъ отъ его кораблей салюта тому государству, которое сражалось бокъ о бокъ съ нимъ во время великой войны и не измѣнило слову, данному союзникамъ. И скажите, что на его салютъ батареи острова отвѣтили бы соотвѣтствующимъ салютомъ, какъ того требуетъ международный кодексъ вѣжливости.

— Это уже будетъ другой салютъ, — съ угрозой въ голосѣ пробормоталъ оправившiйся отъ испуга комиссаръ. — Товарищи, — обернулся онъ къ краснофлотцамъ. — Намъ здѣсь совсѣмъ даже нечего дѣлать.

Забавно задирая колѣна отъ побѣжалъ по водѣ, все оглядываясь назадъ, впрыгнулъ въ вельботъ и замахалъ шляпой, чтобы матросы скорѣе отваливали. Моторный катеръ принялъ носовой фалень и потащилъ вельботъ къ эскадрѣ.

Переговоры были кончены.

XXXIII

Всю ночь лучи прожекторовъ бродили по острову, освѣщая его. Въ ихъ свѣтѣ гордо рѣялъ на ночномъ вѣтру Русскiй флагъ.

На адмиральскомъ кораблѣ шло совѣщанiе. Весь командный составъ эскадры, адмиралы и офицеры, украшенные боевыми орденами и медалями за подвиги, совершенные въ великую войну, единогласно постановили, что островъ ничтожная величина, и не стоитъ открывать по нему огонь мощныхъ корабельныхъ батарей. Бороться съ Русскими Донъ Кихотами не входитъ въ планы великихъ державъ, a по всему видно, что тутъ собрались фанатики Русскаго дѣла, заядлые «бѣлогвардейцы», не желающiе мириться съ очевидностью. Въ томъ, что надъ островомъ развѣвается Русскiй флагъ — бѣды большой нѣтъ. Ходятъ же съ этимъ старымъ Русскимъ флагомъ, съ этимъ «бывшимъ» Русскимъ флагомъ, «anciens combattants «возжигать пламя на могилѣ неизвѣстнаго солдата въ Парижѣ и ходятъ съ вѣдома и разрѣшенiя Правительства Республики, Островъ слишкомъ малъ, чтобы онъ могъ служитъ базой повсемѣстнаго Русскаго возстанiя. Нигдѣ на острову не видно ни фабрикъ, ни заводовъ, да и какъ могутъ они быть, откуда они получали бы сырье, гдѣ тотъ тоннажь, который перевозилъ бы все это въ Россiю? Все казалось раздутымъ и не стоющимъ вниманiя.

— Это Россiйскiе Донъ Кихоты, — говорилъ французскiй адмиралъ де-Периньи, командовавшiй воздушнымъ флотомъ. — Оставьте этимъ несчастнымъ людямъ маленькое утѣшенiе въ ихъ бѣдственной и безрадостной судьбѣ. Мое, господа, мнѣнiе, мы можемъ донести нашимъ правительствомъ, что мы были введены въ заблужденiе. Для Европейскаго мира нѣтъ никакой опасности въ существованiи крошечной кучки фанатично настроенныхъ Русскихъ эмигрантовъ, живущихъ подъ своимъ флагомъ.

Краснофлотскiе командиры тупо молчали. Съ темными отъ смущенiя лицами, опустивъ головы, они не очень хорошо себя чувствовали подъ перекрестнымй насмѣшливыми взглядами англiйскихъ и французскихъ моряковъ. Они были подавлены. Казалось, что то похожее на совѣсть пробуждалось въ ихъ душахъ. Этотъ бѣло — сине — красный флагъ, увидѣнный ими сегодня на вершинѣ потухшаго вулкана напомнилъ имъ какiя то иныя времена, когда никому и въ голову не пришло бы смотрѣть на Русскаго морского офицера со снисходительной насмѣшкой.

Доблесть маленькой кучки людей, отказавшихся исполнить приказъ могущественной союзной эскадры невольно подкупала.

Комиссаръ совѣтскаго флота попросилъ слова. Собственно говорить было не о чемъ: — рѣшенiе было постановлено, но отказать человѣку, являвшемуся фактически начальникомъ совѣтскаго флота, передъ кѣмъ трепетали краснофлотскiе командиры сочли неудобнымъ и слово было ему предоставлено. Человѣкъ, небрежно одѣтый въ неопрятную бѣлую пижаму, безъ воротничка на рубашкѣ и галстуха, плохо бритый, съ синевою на верхней губѣ и по щекамъ всталъ со своего мѣста и сталъ говорить. Въ дни своей молодости, укрываясь отъ воинской повинности, а потомъ отъ войны, онъ эмигрировалъ въ Америку, служилъ тамъ помощникомъ провизора въ маленькой жидовской аптекѣ и научился говорить по-англiйски жаргономъ рабочихъ кварталовъ Нью-Iорка. Его ужасный англiйскiй языкъ звучалъ въ каютѣ полтора часа. Онъ бралъ изморомъ. Это была обыкновенная митинговая рѣчь, совершенно неумѣстная передъ англiйскими и французскими морскими офицерами. Онъ старался доказать, что островъ совсѣмъ не такая невинная и безопасная для мира вещь, какъ то кажется союзнымъ адмираламъ.

— Товарищи, — восклицалъ онъ, и это названiе коробило офицеровъ. — Товарищи, тамъ есть пулеметы, я ихъ самъ видалъ, ужасъ сколько пулеметовъ … Ну и тамъ, знаете, пушки … И кто знаетъ какiя тамъ пушки … И чѣмъ онѣ стрѣляютъ. Тамъ могутъ быть, знаете, аэропланы, сотни, даже тысячи аэроплановъ … Миллiоны особыхъ аэроплановъ — это вѣдь тотъ же тоннажъ. Это лучше тоннажа …

— Наши летчики, — перебилъ краснорѣчiе комиссара адмиралъ де-Периньи, — никакихъ аэроплановъ на острову не видали.

— Товарищъ адмиралъ … Господинъ адмиралъ, вы понятiя не имѣете, что это за люди … Они могли такъ укрыть свои аэропланы, что ихъ никакъ нельзя было увидать. Здѣсь, господа, здѣсь, товарищи, сѣмена милитаризмы, никакой европейскiй миръ, никакое разоруженiе невозможны, пока существуютъ эти люди, пока совершенно не сокрушена гидра контръ-революцiи … Я опредѣленно доказываю, что здѣсь ея гнѣздо … Это фактъ. Тутъ самая ея голова, ея мозгъ … Наша обязанность передъ цѣлымъ культурнымъ мiромъ камнемъ раздробить эту голову … Сто головъ этой ужасной бѣлогвардейской гидры. Народы всего мiра не могутъ спокойно спать отъ присутствiя этой гидры … Отъ нея кризисъ, отъ нея безработица, она питаетъ самыя гнусныя вожделѣнiя монархистовъ всего мiра … Лига Нацiй намъ поручила ее уничтожить … Исполнимъ свой долгъ передъ Лигой Нацiй …