Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера - [25]

В ходе беседы Мостовой М. З. (Стоппер) поставил меня в известность о том, что ввиду изменившихся обстоятельств он решил отказаться от сделанного им заявления и не дополнять ранее данные на предварительном следствии показания.

   Старший инспектор по особо важным делам подполковник милиции

   25 а в г у с т а

   (п о д п и с ь)

1

 Свет погас в три шестнадцать, в ночь на двадцать шестое августа, через тридцать с лишним минут после отправления из Москвы: что-то грозно треснуло на групповом щите между туалетной комнатой и служебной, и вагон погрузился в темноту.

 Перед тем с ходу проскочили безлюдные платформы — Бирюлево-Пассажирское, Расторгуево, впереди был город Домодедово с известным аэропортом. Большинство пассажиров спали, сморенные душной ночью, вокзальной суетой. Посадка приходилась на глухие часы суток.

 Суркова, проводница одиннадцатого купейного, не пошла в штабной вагон к бригадиру, прикорнула у себя в служебке, накоротке, головой к двери. Поезд был дополнительный, на время пика пассажирских перевозок собранный по вагонным депо, — за лето в нем привыкли к неожиданностям,

 Проснулась она внезапно, сразу не поняла, в чем дело. Мигнула фонарем, поднесла к часам на руке.

 «Три сорок шесть...»

 Состав равномерно потряхивало на стыках.

 — Товарищ проводник!..

 Узкоплечему человечку на пороге было не меньше семидесяти: голый стариковский череп, ребячья пижама, большие, как капустные листы, уши.

 Впереди, за десять вагонов, загудел электровоз — вкрадчиво, но мирно. Человек переждал.

 — Пассажира в третьем купе убили.

 Голос его при этом оставался спокойным.

 Дверь третьего купе оказалась приоткрытой. Луч со слепым пятном посередине потянулся к столу, все остальное в куне было в тени: бутылки, еда. Слева спали: внизу — женщина, на верхней полке — мужчина.

 Суркова повела фонарем. Пассажир на двенадцатом месте вверху полусидел, склонившись к коленам, лицо было повернуто к двери. Косивший, лишенный жизни глаз следил за всем, что происходило в купе.

 Человечек в пижаме стоял в коридоре.

 — Надо сообщить... — он замолчал.

 Проводница заметила, что лоб его испачкан в крови.

 — Бегите в девятый вагон, пусть бригадир Шалимов идет сюда... — она показала в тамбур, почти не видимый в темноте. — Погодите, как ваша фамилия?

 — Зачем? — Он растерялся.

 — На всякий случай. Спрашивать будут: кто обнаружил, как?

 — Ратц. Из Хмельницкой области я. Бывшая Каменец-Подольская...

 За окном все время плыл длинный голый бугор, словно состав не переставая двигался по дну огромной высохшей реки. Выше виднелась узкая полоска неба. Русло реки было прямым, с крутыми обрывистыми берегами. Суркова привыкла к ним. Время от времени набегали неяркие огни — нескончаемый бугор прерывался, и тогда не было ни реки, ни обрыва, а только бегущая вдоль полотна черная тень вагонов.

 Проводница достала мешочек с билетами, кассу, нашла нужную ячейку: убитый брал билет в Москве, ехал до конечного пункта — «на Каспий», как почти все в поезде.

 Она еще возилась с кассой, когда пришел заспанный озябший Шалимов.

 -- В тамбуре кровь. Я чиркнул спичкой — на полу большое пятно, — он хрустнул переплетенными пальцами. — Молодой?

 — Тебе только молодых, жалко?

 Вдвоем они подошли к купе.

 Постель четвертого пассажира, справа, была застлана. Рядом, ближе к окну, стояла стремянка.

 — Света давно нет? — Шалимов вздохнул, сон его сразу пропал.

 — От Домодедова.

 — Электрика разбудила бы или меня...

 Он приставил к губам пострадавшего маленькое зеркальце.

 — Отъездил! — шепотом сказала Суркова.

 — Да-а... — Шалимов заметил, что тыльная часть кисти у него в крови, оглянулся на проводницу. — В тамбуре, видно, зацепил. Дверь у тебя справа по ходу открыта...

 — Открыта? — Она вздохнула, добавила, словно кому-то назло: — Теперь ищи ветра в поле! Дверь я сама запирала!..

 Пассажиры — мужчина и женщина на полках слева — по-прежнему не шевелились. Женщина дышала ровно, чуть посапывая.

 — ...Следователя бы сейчас!

 — Подумаем, — Шалимов поскреб подбородок. — Во сколько он тебя разбудил?

 — Три сорок шесть было — по Привалову.

 На ходу передали обстоятельную телеграмму.

 «Поезде сто шестьдесят седьмом дополнительном Москва —Астрахань отправлением двадцать шестого августа вагоне одиннадцать полученного ранения скончался неизвестный пассажир обеспечьте представителей следственных органов прибытию поезда Каширу тамбурная дверь правой стороны ходу движения обнаружена открытой-нвп Шалимов».

 ...В дверь купе стучали металлическим железным ключом, «тройником».

 Денисов открыл. В коридоре стоял механик-бригадир поезда, нвп, по железнодорожной терминологии, с нарукавной повязкой. Он держал билет Денисова, выписанный по перевозочному требованию Министерства внутренних дел.

 — Извините, что разбудили. Тут у нас... Документ, пожалуйста...

 Денисов подал удостоверение инспектора, отпускное.

 — Уголовный розыск... — бригадир только мельком заглянул под красную обложку. — Чепе, товарищ лейтенант! Пассажир убит в одиннадцатом купейном. Кто, что — неизвестно...—Он словно боялся, что его остановят не выслушав. — Надо меры принимать. Пойдемте, по дороге доскажу. !