— Нас же видят, — проговорила Ана. — Нас видят, Рычин…
Они стояли, держась за руки, и смотрели друг другу и глаза, каждый миг ожидая, что вот сейчас эти глаза не закроются, нет — они опустошатся мгновенным беспамятством, и каждый беззвучно молился, чтобы это произошло с ним, только с ним…
— Вот прошел год… — прошептала Ана, едва шевеля полиловевшими губами, и прошел не год, а бесконечность, когда ее губы снова разжались и по одному их беззвучному движению Рычин понял, что она прошептала: «вот прошло два года…»
И тогда он подумал, что если она скажет «вот прошло три года», — он задушит ее собственными руками, потому что так будет легче и ей, и ему. Но она больше ничего не успела сказать. Глаза ее широко раскрылись, и в них был не страх — недоумение.
— Почему? — крикнула она. — Почему? И кто смог?..
Рычин ошалело повертел головой, и вдруг понял, что ад кончился, огни затухают, вой сирен переходит на басы, и только перепуганные змеями охрипшие обезьяны продолжают верещать.
Но почему опыт прекратили, и главное — как это удалось сделать? Ведь перекрыть вход в «раковину» после того, как туда попадут десмоды, должно было специальное устройство, не подчиняющееся ни людям, ни альфианам. Он обернулся к экрану — там размахивали руками, прыгали, а главное — пытались перекричать друг друга по меньшей мере человек пятьдесят, то есть вдвое больше, чем могла вместить кают-компания.
— Вниз! — только и понял из всего этого хаоса Рычин. — Они кричат — немедленно вниз. Случилось что-то экстремальное!
Ана упрямо покачала головой.
— Это приказ!
И видя, что Ана добром все равно не сдвинется с места, он схватил ее за плечи, как когда-то (ах да, два года назад!) тащил обмякшее тело альфианина. И Брюнэ уже отчаянно махал им, высунувшись из люка, и вот они уже все вчетвером (а С. Сеге Д — на полу, как самый крупный и непоместительный) медленно подруливали на малокаботажной ракетке к борту космолета.
— Восемнадцать обезьян разом! — захлебываясь от восторга, повторял Брюнэ. — Этого ж никто и представить не мог. Может, это вся популяция десмодов, а? Тогда просто счастье, что механизм перекрытия «раковины» работал не только от ваших пси-спектров — мы просто из профессионального любопытства засадили на его вход и биодатчики от обезьяньих клеток. Никто не выполз обратно!
— А, ерунда, — устало проговорил Рычин. — Ты не был на «Лесной лилии», не знаешь. Десмоды, напавшие на людей, не смогли преодолеть даже такой преграды, как шоссе. Можно представить себе, как они деградировали, с голодухи польстившись на обезьян!
— Логично, — сказал Брюнэ. — Ну, подходим — вы бы хоть руки свои пожалели, а то держитесь друг за друга, как…
Ана и Рычин, не сговариваясь, подняли нерасцепленные руки и весьма ощутимо опустили их Брюнэ на шею.
— Вот-вот, — мрачно заметил с пола потерявший былую экспансивность С. Сеге Д. — Вот этого-то мы и не учли — у нас на Альфе такого просто не бывает… — он задумчиво гладил неправдоподобный, чернильно-лиловый вздувшийся рубец. — Шею не повернуть…
— А мы вот такие, — сказал Рычин, у которого зубы еще полязгивали от нервного возбуждения. — Мы такие, со всеми нашими страхами и рукоприкладством, и некоторой технической смекалкой, и неподчиняемостью высшему командованию… если, конечно, всерьез предположить, что высшее командование ни о чем не догадывалось. Люди, в общем. Среди всех известных нам гуманоидов — не сахар, и думаю.
— И все-таки, — задумчиво проговорила Ана, — почему десмоды выбрали обезьян, а не людей?
— Да потому, — с некоторым мстительным злорадством пояснил С. Сеге Д, — вы настолько боялись друг за друга, что среди тридцати тысяч пси-спектров такого же нечеловеческого ужаса вас отыскать не смогли даже десмоды. Не разобрались. Обезьяны должны были дать только сигнал, а оказались приманкой.
— Ну, спасибо, — шутливо поклонился Рычин, — приравняли.
— Пожалуйста, — расплылся альфианин, все еще поглаживая шею.
Ракета подошла к причальному кольца, покачалась и замерла.
— Приехали, спасители Вселенной, — сказал Брюнэ. — Вылезайте.
