Подростки - [28]

— Молчи, пожалуйста, молчи! — только и могла прошептать Фатьма.

Кто-то из девочек снова засмеялся. Фатьма не выдержала и, упав головой на парту, зарыдала.

— Замолчите немедленно! — Вера вскочила. — Как вам не стыдно! Подай ей книгу, Горюнова! Сейчас же, иначе… — вид у девочки был такой грозный, что Соня попятилась, а Зина Коробова быстро подняла книгу.

— Если еще раз обидишь Фатьму, смотри…

— Ты угрожаешь мне? — закричала Соня. — Я начальнице пожалуюсь!

— Ну и жалуйся, известная ябеда. Ябеда-беда!

— Не смей! — затопала ногами Соня.

— Гордячка!

— Не смей! — срываясь на визг закричала Горюнова.

— Да будет вам, — вмешалась Люба Петренко, одна из самых спокойных, уравновешенных девочек в классе. — Чего распетушились? Сейчас учительница придет. — Она взяла Веру за локоть.

— Сядь, остынь, Кочина. А ты, Горюнова, не задевай. Поняла?

Веру всю трясло от негодования.

«Проучить ее надо, вот что», — думала она. — Я Валю попрошу.

* * *

Каждую субботу девочкам выдавали на руки дневники, а в понедельник они сдавались классной даме с подписью родителей.

В этот понедельник на большой перемене Вера, как и все девочки, сдала свой дневник. Она получила на прошлой неделе тройку по математике. Маму это, правда, огорчило, но девочка обещала исправить отметку и теперь старательно учила уроки, внимательно слушала объяснения.

На четвертом уроке классная дама почему-то не присутствовала. Появилась она в конце урока. Девочки, приветствуя ее, как полагалось, встали.

— Садитесь! Извините, Анна Александровна, я вынуждена вас перебить, — обратилась она к учительнице русского языка. — Кочина, пожалуйте к начальнице.

Вера посмотрела на классную даму в недоумении. Что такое? Зачем? К начальнице обычно вызывали за провинность или по важному срочному делу. Девочки тоже удивились. Только Соня и Зина переглянулись незаметно и многозначительно.

Хотя Вера не знала за собой никакой вины, сердце у нее сжалось, когда она подошла к высоким дверям кабинета начальницы гимназии.

Кабинет был просторный и совсем не заставленный мебелью. Пушистый ковер, большой письменный стол в дальнем от двери углу, несколько стульев вдоль стен, три больших картины и огромный до потолка портрет царя — вот и вся обстановка. Эта строгость почти ничем не заполненной комнаты вызывала у гимназисток особый, чуть ли не суеверный страх.

В учительскую, где было столько народа, девочки не боялись заходить. Но сюда… даже мимо дверей кабинета старались быстрее пройти.

Вера оробела, едва зайдя в кабинет. Она почувствовала, как от волнения начала мелко-мелко дрожать жилка под левой коленкой, и остановить эту дрожь девочка не могла, как ни старалась. Опустив голову, Вера медленно пошла по пушистому ковру. Комната казалась бесконечной. Там, далеко в самом углу, за большим письменным столом сидела женщина с бесстрастными холодными серыми глазами.

Девочка сделала реверанс. Он вышел неуклюжим, и Вере показалось, что начальница поморщилась.

— Ученица третьего нормального класса Кочина Вера, — сказала классная дама.

— Я слышала о вас неплохие отзывы, — сказала начальница глуховатым голосом, которого боялась вся гимназия.

Вера подняла глаза. Лицо начальницы было суровым и слегка брезгливым. Казалось, что серые глаза ее пронзают насквозь. Девочка почувствовала, что сейчас бьется не только жилка под коленкой, но начинает дрожать нижняя челюсть и стучат зубы.

Начальница выдержала паузу. Она знала, как это действует.

— Однако вы занялись такими вещами, которые никак не вяжутся с понятием о честности и благородстве, чему учат вас наставники и родители.

Она опять сделала паузу. Вера замерла, не понимая, в чем ее обвиняют. И что она тянет? Говорила бы скорей! А противная коленка дрожит и дрожит. И как тут холодно! Зубы выбивают дробь. Господи, скорее бы отпустили в класс!

— Госпожа начальница, — прерывающимся голосом проговорила Вера.

— Вы хотите просить извинения? Это хорошо, но сознание вины не может избавить от заслуженного наказания.

«Вины? Наказания? О чем она говорит?» — Вера вдруг почувствовала, как у нее перестали стучать зубы, прекратилась дрожь под коленкой и появилось чувство досады и раздражения. Что она тянет, эта скрипучая старуха? Говорила бы! Вера знает — она ни в чем не виновата. А если это насчет Соньки, то пусть и ту приведут сюда.

— Но я же ничего не знаю! О какой вине вы говорите, госпожа начальница? — уже смелее, полным голосом спросила Вера.

— Как?! — возмутилась начальница. — Вы отрицаете свою вину?

— Какую вину?

— Какую? Это ваш дневник?

— Да. Это мой дневник.

— Так! Вы начинаете признаваться! Отлично. А это что? — она раскрыла дневник и показала его девочке.

Вера не сразу поняла, в чем дело, и недоуменно посмотрела на начальницу.

— Что вы уставились на меня? — окончательно потеряв душевное равновесие, почти выкрикнула начальница гимназии. — Что это, я вас еще раз спрашиваю? — И она указала пальцем на отметку по арифметике.

Вера почувствовала, что у нее холодеют руки и подгибаются ноги.

— Это… это, — она не могла вымолвить ни слова.

— Что «это… это»? Боитесь признаться. То, что вы совершили — подделка, обман родителей и наставников! Переправить тройку на пятерку. Да вы понимаете, что это такое?