Подпольные девочки Кабула - [8]
Хотя Кэрол ни разу не замечала подобной практики в отношении детей, она действительно припоминает одну поездку несколько лет назад, когда она с небольшой командой гуманитарных работников отправилась в провинцию Газни – оплот Талибана. Мужчины и женщины одной племенной деревни жили в условиях строгого разделения, и когда Кэрол была приглашена на чай в женские «покои», она с удивлением обнаружила живущего среди женщин мужчину.
Женщины называли его Дядюшкой, и человек этот, похоже, пользовался особым статусом в деревне. Женщины подавали ему чай и относились к нему с большим уважением. Внешность его была сурова, но лицо отличалось несколько большей мягкостью, чем у прочих мужчин. Потребовалось некоторое время, а заодно и пара доброжелательных намеков, чтобы Кэрол поняла, что Дядюшка на самом деле был пожилой женщиной в тюрбане и мужской одежде.
В этой деревушке Дядюшка функционировал как посредник между мужчинами и женщинами и обслуживался как почтенный мужчина, который мог передавать сообщения и сопровождать других женщин, когда у них возникала необходимость выйти из дома, не представляя для них никакой угрозы, поскольку сам он был женщиной.
Как и Мехран, дочь Азиты, Дядюшку воспитывали как мальчика, так сказали Кэрол. Очевидно, это была идея местного муллы: Дядюшка родился седьмой дочерью в семье, где не было сыновей. Мулла, духовный вождь деревни, проникся жалостью к родителям, поэтому он просто назначил малютку сыном спустя считаные часы после ее рождения. Он дал ребенку мужское имя, а затем незамедлительно отправил родителей представлять односельчанам члена семьи, который отныне был их сыном. Официальное объявление муллы о том, что родился сын, было с благодарностью воспринято родителями: это одновременно повышало их статус и избавляло от неизбежного презрения односельчан.
Но почему Дядюшка не вернула себе пол, доставшийся от рождения, с наступлением полового созревания? Как ей удалось избежать выдачи замуж? И показалось ли Кэрол, что она довольна этим положением дел? В ответ на мои вопросы Кэрол пожимает плечами: она этого не знает. У Дядюшки не было мужа и детей, но она явно наслаждалась более высоким положением, чем остальные женщины. Она была «промежуточной фигурой».
То, что никто не задокументировал никаких исторических или современных случаев появления других Дядюшек или маленьких девочек, одеваемых как мальчики, на взгляд Кэрол, вполне объяснимо. Даже если бы такие сведения существовали, надо учитывать, что лишь немногие документы пережили разнообразные кабульские войны и «турникетные» режимы. К тому же афганцы не очень-то любят, когда их расспрашивают о семьях: на правительственных чиновников и их институты смотрят в лучшем случае с подозрением.
То, что с наибольшим приближением можно назвать афганским национальным архивом, в сущности, осталось без внимания давней американской резидентки в Кабуле, с которой я тоже консультировалась. Я говорю об экспатке Нэнси Дюпре, остроумной женщине за восемьдесят, историке, известной многим под любовным прозвищем «бабушка Афганистана». Прославившись публикацией нескольких путеводителей{13} по наиболее отдаленным местностям Афганистана в 1970-х, она собирала сведения об афганской культуре и истории вместе со своим покойным ныне мужем археологом Луи Дюпре.
При всем при том Нэнси никогда не видела девочек, переодетых в мальчиков, не слышала о них и не могла припомнить никаких документов по этой теме за все то время, что она прожила в Афганистане, – то есть со времен последнего монарха, изгнанного в 1973 г.{14} Но ее «ни в малейшей степени не удивила» рассказанная мною история об одной маленькой девочке, которую воспитывают как мальчика. Реакция Нэнси на мой рассказ была сродни реакции Кэрол. «Сегрегация побуждает к творческому подходу», – сказала она.
Нэнси показала мне старую фотографию, оставленную на ее попечение бывшим афганским королевским двором. На пожелтевшем черно-белом снимке, сделанном в первые годы XX века, женщины, одетые в мужскую одежду, стоят на страже гарема Хабибуллы-хана{15}. За гаремом не должны были надзирать мужчины, поскольку они представляли потенциальную угрозу для целомудрия женщин и чистоты ханской наследственности. Женщины, одетые в мужское платье, решали эту проблему, что указывает, что подобные решения исторически бытовали и в высших слоях афганского общества.
Однако то, что происходит в замкнутой жизни афганских семей, возможно, никогда не было широко открыто для исследований, проводимых иностранцами, полагает Кэрол. И уж наверняка во время этого последнего наплыва чудаков, желающих изменить Афганистан. Точь-в-точь как местная старуха, оплакивающая утрату души своей округи, Кэрол с горечью рассказывает, каким стал Кабул в последние годы: цементно-серой крепостью, в которой обычные афганцы оказались изгнаны{16} из собственного города из-за раздутой военной экономики и стремительно взлетающих цен на жилье, которое могут позволить себе лишь немногие помимо иностранцев, оплачиваемых международными организациями. Они создали город, в котором страхи и слухи, основные двигатели коммуникации экспатов, циркулируют по замкнутому кругу.
