Подпольная Россия - [5]

Наступает 1871 год. Телеграфные проволоки и ежедневная газета дают возможность современному человеку быть как бы вездесущим. И вот перед юношей возникает картина громадного города, восставшего на защиту народных прав. С захватывающим дух волнением следит он за всеми перипетиями страшной драмы, которая разыгрывается на берегах Сены. Он видит потоки крови, он слышит предсмертные вопли женщин и детей, расстреливаемых на улицах Парижа. Но зачем эти слезы и кровь? За что умирают эти люди? Они умирают за освобождение рабочего — за великую социальную идею нашей эпохи. И в то же время до его слуха долетает песня русского крестьянина, созданная веками страданий, нищеты, угнетения. Вот он стоит перед ним, этот «сеятель и хранитель»[24] русской земли, подавленный безысходным трудом и нуждою, вечный раб то бар, то чиновников, то своего же брата кулака. Правительство умышленно держит его в невежестве, и всякий грабит, всякий топчет его в грязь, и никто не подаст ему руки помощи. Никто? Так нет же, нет! Юноша знает теперь, что ему делать. Он протянет крестьянину свою руку. Он укажет ему путь к свободе и счастью. Его сердце переполняется любовью к этому бедному страдальцу, и с пылающим взором он произносит в глубине своей души торжественную клятву — посвятить всю свою жизнь, все свои силы, все помышления освобождению родного народа, который все терпит, чтобы только доставить ему, баловню судьбы, возможность жить в довольстве и роскоши, учиться, наслаждаться искусствами. Он сбросит с себя свой барский наряд, прикосновение которого жжет его тело, наденет грубый крестьянский армяк и лапти, и, покинув богатый дом родных, в котором ему душно, как в тюрьме, он отправится в народ, в какую-нибудь затерянную в глуши деревушку, и там, слабый и изнеженный барчонок, он будет исполнять тяжелую крестьянскую работу, будет подвергать себя всевозможным лишениям, чтобы только внести в эту несчастную среду слово утешения, евангелие наших дней — социализм. Что для него ссылка, Сибирь, смерть? Весь поглощенный своей великой идеей, лучезарной, живительной, как благодатное солнце юга, он презирает страдание и самую смерть готов встретить с улыбкой блаженства на лице.

Так родился социалист-революционер 1872–1874 годов. Так родились и его предшественники, каракозовцы, небольшая кучка отборных людей, развившихся под непосредственным влиянием зарождавшегося тогда Интернационала.[25]

Перед нами два типа развития общественной мысли в России. Один принадлежащий десятилетию 1860–1870; другой — появившийся с 1871 года.

Трудно представить себе более резкую противоположность. Нигилист стремится во что бы то ни стало к собственному счастью, идеал которого «разумная» жизнь «мыслящего реалиста». Революционер ищет счастья других, принося ему в жертву свое собственное. Его идеал — жизнь, полная страданий, и смерть мученика.

И по какому-то странному капризу судьбы первому из них, который не был и не мог быть известен нигде, кроме своей родины, Европа не дала никакого имени, тогда как второй, завоевавший себе столь грозную известность, был окрещен именем своего предшественника. Какая ирония!

ПРОПАГАНДА

I

Русское революционное движение, как о том уже упомянуто выше, было результатом западноевропейских идей и событий, сильно повлиявших на умы русской молодежи, которая, в силу особенных условий России, была предрасположена воспринять эти влияния с самым крайним увлечением. Теперь нам предстоит отметить, каждую в отдельности, истинные причины, вызвавшие такой результат, и направление, в котором происходило их воздействие. Указав источник и устье большой реки, мы должны теперь перечислить ее притоки и означить подробнее направление ее течения.

Проследить влияние Западной Европы не представляет особенного затруднения.

Идейное общение между Россией и Европой никогда не прерывалось, несмотря на все предохранительные меры цензуры. Запрещенные книги, как сочинения Прудона, Фурье, Оуэна и других социалистов старой школы, всегда доставлялись в Россию тайно, даже в эпоху азиатски жестокого и подозрительного деспотизма Николая.

Однако вследствие трудностей, с которыми было сопряжено добывание этих драгоценных книг, и языка, делавшего их малодоступными для массы читающей публики, непосредственное влияние этих писателей не могло быть особенно сильным. Они действовали на огромные сферы читателей благодаря целой плеяде блестящих популяризаторов социалистических идей, которые заняли в описываемую эпоху самое видное место в русской литературе. Во главе их стояли некоторые из самых даровитых людей двух последних поколений: Н. Г. Чернышевский, глубокий мыслитель, ученый и едкий полемист, заплативший мученичеством за свою благородную миссию; Добролюбов, гениальный публицист, ставший по нужде критиком, который умер 26 лет от роду, успевши оставить по себе глубокий след, который не изгладился и до нынешнего времени; Михайлов, профессор и писатель,[26] осужденный на каторжные работы за речь к студентам, и много, много других. Герцен и Огарев, издатели первого органа свободного слова на русском языке — лондонского «Колокола», — были заграничными выразителями и толкователями нового направления. Эти-то писатели и подготовили почву для всего позднейшего движения, воспитавши в принципах социализма целое поколение 70-х годов.